— Женя! — отчаянно выкрикнула Ксения. — Внизу! Прикрой их!
Понять, о чём она, получилось не сразу. Француз неторопливо поднимался. Его тяжелобронированный спутник ждал. Нападать без поддержки даже на беспомощную цель вроде нас его экипажу не хотелось.
Жаль, что у нас аналогичной роскоши не предвиделось. Вдвоём, а лучше бы втроём или вчетвером на одного, желательно в спину и ночью — моё понимание честного боя. Семейка хорошему научила, зря, что ли, предки столько лет в ыйбёнах с японцами провоевали. Только вот по этой схеме честным бой получался отнюдь не для нас.
На первый взгляд.
Полуторку на распаханной вознёй боевых колоссов дороге проглядела не только Ваша Покорная. Крошечная, не сильно больше городского микроавтобуса, грузовая машинка с полным кузовом ящиков самого предосудительного вида шустро проскочила между ног "Чапаева" и устремилась дальше — к так и не успевшему полностью встать "Седану".
Тот снова попытался харкнуть огнём — но даже искалеченный "Чапаев" успел поднять щит. В огненном плевке "Седана" грузовик утонул бы полностью, но с нашей помощью в его сторону не пролилось и капли.
Полуторка с разгону взлетела на покатую ступню французского колосса, уткнулась капотом в подъём бронированной голени, и окуталась паром разбитого вдребезги радиатора. Знакомая уже человеческая фигура боком выскочила из смятой кабины и бросилась прочь от грузовичка.
В следующее мгновение тот взорвался.
Француз упал.
Сустав его стопы, наверное, мог выдержать многое. Держал же он как-то вес остального колосса. Но добрых полтонны взрывчатки превратили его в раздробленные обломки.
Жаль, эффект оказался куда скромнее желаемого. И вовсе не потому, что Харитонов плохо старался — яйца у экипажа "Седана" оказались настолько же стальные. Понятия не имею, чего это стоило его пилоту, но колосс шустро подался назад с опорой на руки и целую ногу. Не очень быстро — но куда быстрее, чем получилось бы двигаться вслед за ним у полупарализованной чудовищной болью Вашей Покорной.
Толстяк "Оглаф" шустро занял позицию между нами — и дал повреждённому французу уцепиться за какую-то деталь у себя на корпусе. С опорой на целого защитника скорость передвижения двух махин прочь от "Чапаева" заметно увеличилась.
— Они уходят! — глухо, как сквозь вату, донёсся вопль Ксении. — Смотрите, они же уходят!
Осталось только подобрать оставленную на земле кувалду. Здоровой рукой, конечно. Правая так и продолжала выбрасывать струйки пара, да и ощущалась, мягко говоря, не лучшим образом — словно бур никуда и не делся, и так и вгрызался глубже и глубже под броню, в уязвимую серую плоть.
— Мы же победили! Мы им всем… — бурные восторги Ксении оборвались так же внезапно, как и начались.
Похоже, всё-таки не всем. Вдоль железки машина за машиной появилась целая колонна бронетехники — и буквально на глазах стала разворачиваться в боевые порядки.
За две махины они, разумеется, не поехали.
Незачем.
Вспышки огня казались едва заметными искорками — но трассы десятков стволов упрямо шли нам за спину. К мосту.
Ну…
Щит покачнулся в здоровой руке.
— Будет вам мост, засранцы, — чтобы не сорваться на жалобный писк, слова приходилось цедить через стиснутые зубы. — И колбаса будет, и сало, и коржики…
Боевой колосс послушно шагнул вперёд.
— Нет! — отчаянный крик Арона Моисеевича оборвал это движение на полушаге. — Женя! Мост! Оба поезда на той стороне! Уводите машину!
Действительно. За время нашей бестолковой возни, ремонтные команды сумели как-то залатать железку — и перетащить оба состава.
Ну… Большую их часть.
От брошенного посреди моста вагона за поездами бежали пёстрой толпой его невезучие пассажиры. На дороге за ними остался пёстрый след брошенных тюков и узлов. Чуть в стороне уже занималась огнём полуторка с разбитой огнём зениткой на прицепе. Вторая скакала на шпалах рядом с толпой беженцев.
Ближние к нам пролёты моста, один за другим, встали дыбом и сползли в реку в облаке цементной пыли. Мгновением позже за ними отправился брошенный на рельсах вагон. Каждый новый взрыв следовал, едва лишь беженцы преодолевали очередной пролёт моста.
— Чао, засранцы, — больше хриплое карканье, чем слова, но противники могли только провожать нас беспомощными взглядами.