4.
Дом, где жил онемевший мальчик, находился на одной из улочек пригорода, где жил люд попроще. Одной своей стеной он выходил на небольшую пустошь, а другой упирался во Фридрихштрассе.
— Унылое местечко. – Инспектор осмотрелся, словно составляя тактическую карту местности. – Кстати, как вы оказались замешаны в эту историю? Помнится, вы говорили мне, что оставили занятия психометрией.
Поймав на себе его сощуренный взгляд, Ференц чуть улыбнулся.
— Да, оставил. Но похоже, что они не оставили меня. – Он толкнул входную дверь и вошел с Хорстом в небольшое фойе. – Видите ли, госпожа Эрлиц пришла ко мне по рекомендации. Я почти уверен, что эту рекомендацию она получила от горничной графини Россино.
— Вот уж точно, неисповедимы пути людской молвы, - проворчал полицейский, поднимаясь вслед за ним по узкой лестнице.
Хозяйка дома встретила инспектора неприветливо, но когда она заметила Ференца, ее лоб разгладился.
— Проходите, пожалуйста. – Она открыла дверь шире. – Есть кофе и чай…
— Спасибо, мы ненадолго. Хотелось бы увидеть вашего сына.
— Тогда пойдемте, он в спальне.
Оставив верхнюю одежду в прихожей, гости прошли по темному коридору и вскоре оказались в комнатке с большим окном, совмещавшей в себе спальню и детскую.
На полу сидел мальчик в детском платьице. У него было хорошенькое, щекастое личико и светлые кучери, но глаза были не по годам сосредоточены и даже угрюмы. Держа за волосы большую куклу в деревенском платье, он возил ее по полу. Когда в комнату вошли, он даже не поднял головы.
Ференц сел рядом с мальчиком и стал наблюдать за его игрой.
— Кстати, о чае, - сказал Хорст. – Я все же не откажусь от чашечки.
— Тогда пойдемте в гостиную.
Когда госпожа Эрлиц и полицейский вышли, Ференц осторожно тронул куклу и почувствовал, как его живот ледяными тисками сдавливает ужас. Перед его застывшими глазами встала пелена снега, на который брызгала алая кровь. Затем все потемнело, и огромный черный человек склонился над ним, разинув зубастую пасть дикого зверя…
Минут через пять Ференц вошел в гостиную и прислонился к дверному косяку. Инспектор поднял на него глаза и вскочил.
— Вы в порядке? – Он поспешно усадил антиквара на стул.
— Да, спасибо… ничего страшного…
Ференц поежился и осмотрелся, будто очнувшись от сна.
— Хозяйка, принесите воды, - скомандовал полицейский.
Госпожа Эрлиц метнулась из комнаты, а Хорст уселся — Что вы видели?
— Какой ужас… Это такой ужас… Послушайте, Хорст, - Ференц сжал его руку, - этот человек, убийца… Я, кажется, знаю его. По крайней мере, его лицо мне знакомо.
— Тогда едем к вам домой. Вы отдохнете и спокойно мне все расскажете.
Ференц благодарно кивнул и, выпив стакан воды, уже более твердой походкой направился вместе с инспектором к экипажу.
Войдя в дом антиквара, Хорст зажег в салоне газовый рожок. Сам хозяин, облачившись в вечерний халат, стал готовить чай. Внешне он казался уже почти спокойным, но посуда в его руках отзывалась мелодичным звоном, выдавая дрожь в пальцах.
— Ничего, ничего, не спешите, - сказал полицейский. - Все уже позади.
— Не уверен в этом. – Ференц провел рукой по лицу и сел напротив. – А потому нельзя терять ни минуты.
— Согласен. Этот убийца, как он выглядит?
Ференц снял пенсне и закрыл глаза.
— Он весь черный – черное пальто, черные брюки, черная шляпа. Однако черный цвет может быть просто символом.
— А лицо?
— Ему лет 45. Черные волосы, густые брови, а глаза светлые. Черты лица грубоватые.
Инспектор нахмурился, а его лицо приняло весьма озабоченный вид.
— А трость? Вы видели ее?
— Да, у него в руках была трость с серебряным набалдашником. Медведь… Голова медведя… - Ференц потер переносицу. – Скажите, Хорст, а вы нашли тот дом? Где фонтан с дельфинами.
Инспектор кивнул и нахмурился.
— Найти-то мы его нашли.
— И кому же он принадлежит?
— Известному меценату, барону Вайсбергу.
Ференц взглянул на него и надел пенсне.
— Ах, вот оно что…
— И по описанию подходит, - продолжал полицейский мрачно. - Высокий, плотного телосложения, черные волосы, голубые глаза.
Ференц оживился.
— А ведь на гербе Вайсбергов изображен белый медведь, не так ли? И если у него есть трость...
— Именно так. – Хорст задумчиво постучал ложечкой по дну чашки. – Мне удалось узнать, что у него действительно есть трость с серебряным набалдашником в виде головы белого медведя.
— Прекрасно. Осталось ее изъять и направить в лабораторию.
Полицейский фыркнул.
— Ну и как вы себе это представляете? «Простите, барон, а где ваша трость? На ней случайно нет крови убитой вами девушки? Позвольте ее в лабораторию. Благодарю. Всего доброго». – Инспектор покачал головой. – Он хороший друг министра. Ему стоит только кивнуть в мою сторону, и я вылечу из полиции, как пробка из бутылки дешевого шампанского.
Ференц задумчиво кивнул.
— Конечно. Вам нужны серьезные основания для такого шага. Например, признание.
Хорст ухмыльнулся.
— Признание было бы просто идеально.
Словно не заметив сарказма, Ференц продолжал размышлять.
— А что с этой француженкой, мадам Дуаж? – поинтересовался он как бы между прочим. – Или мадемуазель?
— Мадам. Она действительно прилетала в Вену месяц назад, но следы ее затерялись. В гостиницах она не останавливалась, знакомых у нее здесь нет.
— Значит, она просто исчезла? – Ференц вопросительно посмотрел на инспектора.
— Так точно.
— И никто ее не хватился? Не заявил в полицию о ее пропаже?
Тот кивнул.
— Ну вы же должны понимать, – добавил он, глядя на удивленное лицо антиквара. – Она вдова, еще довольно молодая – тридцать два года, детей нет. И если она прикатила в Вену для того, чтобы развеяться и, так сказать, начать жизнь сначала, возможно, ей это просто удалось? Можно ли осуждать женщину за желание покончить, пока не поздно, со своим вдовьим положением?
Ференц рассеянно улыбнулся.
— Нет, конечно же, это возможно… Тем не менее, мне бы очень хотелось повидать барона. Может быть, даже осмотреть его дом. Это можно сделать?
— Можно, но непросто, - сказал инспектор. – Хотя мне тоже необходимо там побывать. И если окажется, что барон действительно убил эту девицу, я сделаю все, чтобы упрятать его за решетку.