- Теперь вот бы ты пришел, - говорит она пустоте.
Только мне известно, о ком она говорит. Он не всегда приходит. Дым над камином. Ее друг и граф из одного далекого мира, укрытого снегом. Тот, кого она мечтает однажды встретить за пределами башни. Ради кого, возможно, она и сделалась бродягой Эйр Шато-Гренуи. Впрочем, нет, на свою фамилию она никакого внимания не имеет. Так удружила Жизнь однажды, а почему - сколько не спрашивай, эта чаровница не признается.
Хотя больше всего на свете Эйр хотела бы оставаться Интровертом-В-Разноцветных-Ботинках. Возможно. Кажется, Эйр даже сама себе не сможет точно ответить на это.
Эйр снимает Разноцветные Ботинки с нахоженных ног, отставляет на полку и шарит ладонью в корзинке у кресла. Там лежат ее чудесные носки, вязанные из козьей шерсти. В этих носках она еще более "дома".
Они пахнут молоком.
Если придет граф, они будут пить вино, говорить ни о чем и молчать. Больше им ничего не нужно друг от друга.
Огонь весело потрескивает, и мне ничего не страшно. Я доволен тем, кто я есть, пусть и выгляжу, как ленивец из джунглей, но те всегда улыбаются. Я таков только здесь, в башне. Я счастлив и я улыбаюсь.
Потому что моя Красавица любит меня, без всяких оговорок. И неважно, что случается там, за пределами башни.
Сегодня она приготовит творожно-вишневый пирог. И в башне запахнет ванилью, гвоздикой, корицей и совершенным спокойным счастьем.
...
Пока дорога вьется впереди, ни одна история не окончена.
КЧ 5. Чудовище болеет
Что бы вам кто ни говорил, не верьте: у Эйр Шато-Гренуи никогда не бывает истерик. Истерики бывают у меня. От чего?.. Да разве все упомнишь!
Может, вообще, и на ровном месте.
Хуже всего, что тогда у аленького цветочка облетают лепестки, один за другим, падают красным дождем на каменный пол башни и остаются лежать на нем, как капли крови. Высыхают и становятся ржавыми, как что-то, чего не вернуть никогда, а позже - испаряются, словно их и не было ни разу. Не было аленького цветочка в моих мохнатых лапах, этого чуда, моего личного сокровища, не существовало, да и не могло существовать - ведь чудовищам положено рычать, громить, крушить и грызть, убивать и мучить, а не сжимать стебелек красного цветка со слезами в мутных глазах. Не трястись от рыданий, а бросаться в нападение. Чудовищам положено лечить свою боль именно так. А не страдать от беготни холодных мурашек под жесткой шерстью, когда угрожающе дрожит последний лепесток. Над теми исчезающими, ржавыми, на полу. Никому этого чувства не пожелаю. Этого холодного и душного чувства, чувства близкой смерти. И крушения всего, что было, и чего не было.
Эйр забирает цветочек с одним лепестком и кладет его под стеклянный колпак. Он взмывает и висит в воздухе, слабо отсвечивая. Эйр кладет руку мне на голову. Легко, едва дотрагиваясь. Я огрызаюсь. Всегда. Я хочу заразить и ее. Этой безнадежностью, этой серотой, что накрывает меня с головой. Этой жестокой правдой: я - чудовище, и, когда упадет последний лепесток, погаснет любая надежда. Я никогда не буду способен развалиться у камина пузом кверху с улыбкой ленивца, висеть на люстре, добродушно слушая под хрустальную песню Эйр, когда спицы ее звенят друг о друга у огня, на лице блуждает счастье, и творятся теплые носки из козьей шерсти.
Я забуду, что могу и это. Я встану на задние лапы и начну убивать. И первой... станет она, Эйр Шато-Гренуи. Она исчезнет, как ржавые пятна на полу.
Никогда она не споет мне и не почешет за ухом. Никогда она не отправится в путешествие, закинув сумку с чудными снадобьями на плечо, зажав мечты в кулаке и совершенно позабыв захватить съестных припасов. Не примет вызов мельниц на встреченных холмах, не вдохнет морского воздуха с мостков новоприбывшего корабля, не взорвется неуместным смехом во время серьезной речи бургомистра, не спасет случайного путника от неизбежной опасности... Никогда не выйдет из этой башни. Человечки на Чердаке не будут бормотать странных речей и ссориться, и мириться. Граф не придет снова из дыма над камином, чтобы выпить рюмку красного сухого и помолчать или поговорить о вечном. Здесь станет холодно, и это навсегда.
Останусь только я. Чудовище, в глазах которого - пустота.
Чудовище, которое никто не хочет знать и видеть.
Я смотрю на последний лепесток аленького цветочка, и меня трясет, от ушей, до хвоста. Я поднимаю переднюю лапу с выпавшими наружу когтями, тяну к огню и не могу поймать его. Она дрожат и растворяется перед глазами. Вижу только лепесток, красным пятном... Под колпаком. Вот-вот упадет со стебля, повисшего в воздухе.
Эйр прикладывает к моему лбу руку. Я сжимаюсь в комок - как она не понимает?.. Я опасен для нее. Сквозь шерсть чувствую, приятную, спокойную прохладу ладони. И хотел бы я прижаться к ней. Но пячусь к огню, холодея от палящего жара, который охватывает всего меня. Я не могу. Ради нее, не могу.