Мы подошли к следователю. На письменном столе стояли рядышком два «ремингтона», один с обычным шрифтом, другой, похоже, с кириллицей. Рядом с пишущими машинками лежала стопка бумаги.
Следователь вытащил лист из машинки.
— «Мистер Холмс, — напечатано было на нем, — я совершил непоправимое. Узнав о связи принца Александра и Лизы, я убил обоих. Сейчас, когда гнев оставил меня, я понял безумие поступка. Жить с этим невозможно. Прощайте».
— Какой ужас! — полковник, военный человек, был потрясен.
— Все указывало на это, — следователь обращался прежде всего к Холмсу. — Молодой человек, студент, возвращается после длительной отлучки и узнает, что девушка ему неверна — соответствует это действительности или нет, не имеет значения. В припадке гнева он убивает ее, выбрасывает из окна башни — дело происходит ночью во время опытов принца. Затем ревнивец спускается в нижнюю лабораторию, и та же участь постигает принца Александра. В борьбе с ним убийца получает удар по голове, но это, увы, его не останавливает. Потайным ходом он выносит тело и топит в реке, украв для этого лодку, в надежде запутать следствие, после чего возвращается к себе. Утром состояние аффекта проходит, он видит убитую им девушку, страх и раскаяние охватывают его, и студент вешается. Вы согласны с такой версией, мистер Холмс?
— Звучит убедительно, — смиренно согласился Холмс.
Следователь полистал другие бумаги.
— Литературные опусы. О! Мистер Холмс, доктор Ватсон, он писал о вас, — с этими словами следователь поднял один из листков. Что-то скатилось с него и со стуком упало на паркет.
— Недурно, — следователь поднял предмет. — Такой бриллиантище у студента? Скорее… — он замолк, но сдержаться не смог, — скорее, это подарок принца девушке. Залог, знаете ли, благорасположения. Надо будет спросить Петра Александровича, не знаком ли ему сей перстень.
Мы с Холмсом переглянулись. Пропажа драгоценностей!
— Мне предстоит тяжелая обязанность — уведомить о случившемся семью принца. Мистер Холмс, вы не составите компанию?
— Заслуга в столь скором и энергичном расследовании принадлежит исключительно вам, — поклонился Холмс. — Я вынужден воздержаться.
— Я пойду с вами, — вызвался полковник.
Из окна мы видели, как они шли к замку.
— Быстро, Ватсон, быстро. Зарядите в машинку чистый лист.
— Зачем, Холмс?
— Быстрее!
Я повиновался.
— Печатайте! — он продиктовал текст, несколько строк. — А теперь дайте сюда! — он сложил лист вчетверо и спрятал в карман.
— Вернемся в «Уютное».
В недоумении я шел за Холмсом.
— Задайте себе вопрос, Ватсон, почему письмо написано не от руки, а на «ремингтоне», причем по-английски, а не на родном Константину языке?
— Потому, что адресовано вам.
— Именно, Ватсон, именно! Адресовано мне! Вы уловили суть!
Трапезничали мы в «Уютном» — происшедшие события отменили общий обед. Холмс, не переставая, курил, а я отдыхал в удобном кресле, положив ноги на пуф. Дремы лениво навещали меня, кружили рядом, заглядывали в лицо; из открытого окна вплетались шумы летнего дня — птицы прилетели к фонтану попить, негромко переговаривались работники, вдали орали павлины. Так прошел не один час.
Следователь заскочил поделиться новостями, покрасоваться.
— Видите, мистер Холмс, и мы в нашей глухомани иногда не лаптем щи хлебаем. Кое-что умеем. Но какой удар семье! Полковник Гаусгоффер готовится к отъезду. Родным нужен покой.
— Он уезжает? Когда?
— Прямо сейчас. Уже переносит багаж в коляску.
Холмс достал из кармана лист бумаги.
— Вот что я нашел под дверью своей комнаты. Послание Константина.
Следователь развернул лист и начал читать вслух:
— «Мистер Холмс! Пытаясь отвести от себя подозрения и запутать следствие, я спрятал драгоценности среди вещей полковника Гаусгоффера. Сейчас, когда я решил, что не стоит жить после содеянного, мне бы не хотелось бросать тень на честного человека. Константин».
Он перечитал во второй раз, молча, затем обратился к Холмсу.
— И вы только сейчас показываете это письмо?
— Я поднялся в свою комнату буквально десять минут назад. Нашел письмо. Решил подумать.
— Нужно торопиться, — следователь не серчал. Англичане! Опять мы шли к «свитским номерам», бесконечное дежа вю. У порога кучер хлопотал около коляски. В дверях показался слуга. Следователь что-то ему сказал, и тот остановился, поставив чемодан на крыльцо.
— Вы ко мне? — окликнул сверху полковник.
— На минуту.
Мы поднялись.
— Открылись новые обстоятельства, — следователь подал полковнику письмо. — Прочтите.