Не знаю, как нам с Холмсом хватило смелости подбежать к обугленному телу Вордуорта. Впрочем, тучка рассеялась, и теперь вовсю палило солнце.
— Немного неуютно, Ватсон. Сейчас мы пойдем искать технику — и у оператора возникнет искушение нас подпалить. Но как только он это сделает, миф о Божьем гневе рассеется, потому что мы с вами, дружище, все-таки не настолько прогневили Бога. За пультом исполнитель, и он не станет стрелять без инструкции. Да и тучи нет. Что ж, вы налево… Да, ошибся я в Вордуорте. Интересно, кому отойдет фирма после смерти четырех директоров? Очевидно, прямым наследникам Вордуорта. Где тот гад, который перегадил гадину? Что это там? Нет, заурядное бревно. Черт! Может быть, устройство в паре миль — и сейчас его уже сворачивают. Будь проклята связь науки с капиталом!
И тут раздался голос с небес.
И тут раздался голос с небес.
— РАБ МОЙ ШЕРЛОК! ПОШТО ТЫ ГОНИШЬ И НЕ ПРИНИМАЕШЬ МЕНЯ?
— Вот тут хитроумные бестии прокололись, — прошептал Холмс, счастливо улыбаясь. — Рупор, Ватсон. Рупор должен быть поблизости. И причешитесь — а то ваши волосы стоят дыбом.
— КАКИЕ БЕСТИИ?! КАКОЙ РУПОР?! РАСТВОРИ ГЛАЗА, СЫН МОЙ!
— Что за балаган! — пробормотал Холмс, вставая во весь рост. Он огляделся, повернувшись на носках, пожал плечами и крикнул в направлении Норфолка:
— Ты преступник и еретик! Тебе не напугать меня! Хоть даже небеса станут оранжевыми!
Мне показалось, что небо содрогнулось в космическом смешке.
Мне показалось, что небо содрогнулось в космическом смешке. А потом оно стало оранжевым, а солнце — для разнообразия — синим. А потом — в самой сердцевине — небеса раскололись, и там возник гигантский сад, его объемная зелень дико смотрелась там, где обыкновенно все плоско. Потом зелень раздвинула человеческая рука — и на нас взглянуло лицо, похожее на лицо Шерлока, но добрее и с большими усами.
— Шерлок, — мягко спросил великан с небес, — Шерлок, ты потерял кораблик?
— Отец, — прошептал мой друг — слезы лились по его лицу, — Ватсон, вы видите?
— Вижу…
— Так подыми его.
Небо вновь стало синим, а солнце — слепяще-белым. Холмс опустился на колени и пошарил в песке. Почти сразу он нашел, что искал, и посмотрел на меня ошарашенно.
— Невероятно, — сказал он, словно остальное было еще кое-как вероятно. — Ватсон!
На его ладони лежал детский кораблик из сосновой коры, с бумажным парусом и мачтой из длинной спички. На борту было выцарапано: «капуцин».
Холмс вдохнул раз, другой, словно ему не хватало воздуха, — и вновь слезы хлынули из его глаз.
Отчего-то мы прошли назад тем же путем — долго искали лаз в траве, потом одолели пологий спуск и погреб, поднялись по винтовой лестнице. Холмс нес игрушечный кораблик так бережно, как… впрочем, я ни разу не видел подобной осторожности — и сравнить ее мне не с чем.
Маггат все так же сидел на кровати, качаясь из стороны в сторону, как китайский болван.
— Как там? — спросил он без особого интереса.
Холмс ничего не ответил, баюкая кораблик.
— Нормально, — ответил я за двоих. — Вордуорта убило молнией.
Маггат кивнул.
— Может быть, кофе? — предложил он.
— Может быть, — сказал Холмс. — А еще раздобудьте нам, голубчик, прочный саквояж и пошлите человека за экипажем.
— Сейчас. А это что у вас, улика? Можно взглянуть?
— Только из моих рук.
— Симпатичная вещь. Ну, я пошел.
— Да, Маггат…
— Сэр?
— Я был груб с вами. Простите меня ради Бога.
— Конечно. Конечно.
На обратном пути Холмс мгновенно уснул — сказалось нервное напряжение. Через час экипаж тряхнуло на очередном булыжнике — и Холмс дернулся, зашарил рукой.
— Здесь, Шерлок, в саквояже.
— Да-да. Интересное дело.
— Не говорите, друг мой. Не то слово.
— Ватсон, только не сердитесь, мне сейчас пришло в голову… ведь в определенном смысле мы с вами нашли… как бы сказать… Того, Кто убивал — и он сам признался…
— Бросьте, Холмс, — ответил я словами Лестрейда. Он покорно замолчал и не проронил ни слова до самого Лондона. И лишь когда в окне замелькали родные дома, Холмс вновь заговорил.
— Дайте слово, Ватсон, что вы опишете это дело, но не будете публиковать очерк до нашей смерти. Не ранее чем через пятьдесят лет после смерти того, кто умрет вторым. Дайте слово.
— Конечно, Холмс.
— Примите надлежащие меры. Не мне вас учить.
— Конечно.
Он вышел на Бейкер-стрит, ссутулившись и держа саквояж обеими руками.