Продажная булгаринская «Северная пчела» первая поняла это и в апреле 1836 года писала в безличной форме: «У нас есть свои машинисты; на наших заводах строятся сухопутные пароходы». Имени Черепановых ни «Северная пчела», ни другие газеты больше не упоминали. А через несколько месяцев та же «Северная пчела» писала, что привезенный Ф.-А. Герстнером из Англии паровоз для Царскосельской дороги был «первым экипажем» этого рода в России. Иными словами, «Северная пчела» постаралась забыть о перепечатанных ею в свое время заметках «Горного журнала», посвященных черепановским «сухопутным пароходам».
Что касается местных властей, то с их стороны Черепановы не видели никакой помощи. Пермский гражданский губернатор Г. К. Селастенник и не думал выполнять своих высокопарных обещаний об оказании нижнетагильским механикам всяческого покровительства.
Хозяев и заводскую администрацию вскоре начал беспокоить вопрос: а не отнимает ли постройка чугунной дороги и паровозов слишком много времени у Черепановых, не отвлекает ли она их от более важных дел?
Чтобы лишить Черепановых возможности «умничать», то есть проявлять свою инициативу, хозяева и заводская администрация приняли официальные меры, в результате которых развитию парового транспорта на Нижне-Тагильских заводах нанесен был тяжелый удар.
3. Деятельность Черепановых поставлена под надзор «господ правящих»
14 июля 1835 года Анатолий Демидов дал из Парижа заводской конторе следующую инструкцию: «Никаких построек и украшений (в смысле улучшений. — В. В.) без нашего с братцем… ведома не производить. Что же касается до устройства машин и все, что касается до механической части, о сем [заводская администрация. — В. В.] имеет списываться с С.-Петербургскою конторою, от коей будет снабжаема по сему нужными предписаниями». «Братец Павел» приписал на русском переводе инструкции: «Сие предписание брата моего… утверждаю. С.-Петербург, 30 августа 1835 г.»
Это распоряжение фактически воспрещало Черепановым делать какие-либо усовершенствования по собственному почину, хотя, как мы видели, многие важнейшие технические нововведения были созданы Черепановыми как раз по их инициативе.
Нарушены были и первоначальные обещания петербургских приказчиков относительно назначения в помощь Ефиму и Мирону Черепановым других квалифицированных механиков.
Осенью 1833 года, когда Мирон возвращался на заводы, ему было обещано Петербургской конторой, что Аммос Черепанов и талантливый молодой механик Павел Мокеев (в то время проходивший практику на Колпинском заводе) будут назначены помощниками Черепановых.
Теперь все это было забыто. В августе 1835 года Аммос Черепанов был переведен на Медный рудник помощником приказчика по механической части. Ему поручено было наблюдать за паровыми, штанговыми и иными машинами. Предусматривалось, что старшие Черепановы в случае поправки машин по требованию Меднорудянской конторы должны будут оказывать ему помощь.
Правда, Аммосу повезло в том отношении, что его начальником оказался Швецов. Но это уж от «господ правящих» не зависело. Однако они все-таки лишили Черепановых постоянного сотрудника.
Когда Павел Мокеев вернулся из-за границы, ему поручили самостоятельный круг работ. О том, чтобы он помогал Черепановым, не было теперь и речи. Худшее, однако, было впереди.
Любимов и Белов, стремясь полностью поставить Черепановых в бюрократические рамки мелочного надзора, разработали особое «Постановление о механических занятиях в Нижне-Тагильских заводах», утвержденное Павлом Демидовым 26 октября.
«…Петербургская контора довела до сведения моего, — указывал заводовладелец в сопроводительном письме, — что при заводах весьма часто допускаются многие постройки, устройства машин, переделки и поправки оных без надлежащего обсуждения и поручается производство построек или поправок тем, кои только сделают предположение без участия и без надзора людей, дело знающих». Из текста самого «Постановления» становилось ясно, что к числу своевольных лиц, которые занимаются постройками и поправками без разрешения начальства, хозяин относил и Черепановых. «Нельзя допустить мнения, чтобы домашние природные механики могли быть безошибочны, — подчеркивал Демидов, — а члены Главной конторы не могут быть всевидящи». Таким образом, в качестве «людей, дело знающих», он рассматривал только главных приказчиков.