Хотелось бы мне сказать, что мы сразу и наперегонки бросились выручать друга, но вышло чуточку иначе.
Всё, что мы ощутили в первое мгновение - это шок. Было страшно, когда Артём ехал - аж потели ладони. Когда же он остановился, пару раз дёрнулся и беспомощно повис - мы разом перешли ту границу, за которой страх превращается в животный ужас. Хотелось одного - бежать без оглядки. Закрыть глаза, заткнуть уши - только чтоб не видеть, как разожмутся руки, только чтоб не слышать мокрый хруст о камень.
Во второе мгновение я успел подумать о том, как мы будем жить дальше. То есть, мы четверо, - без нашего "лидера". Успел прикинуть даже, что я скажу, когда вернусь. И как оно потом будет - на похоронах. Заставят ли нас прийти? Надо ли будет при этом виновато смотреть в пол? А избегать глазами артёминой матери? А брата-экскаваторщика?
Только после всего этого мне удалось кое-как вырваться из объятий паники.
Артём худой и цепкий - это плюс, - но и он не сможет висеть больше пары минут, максимум - три. Дальше начинался уровень атлетов.
Так можно ли за две минуты что-то сделать?..
- Тащи, пацаны! - заорал Костя. Он ухватил тонкую верёвку. Другой конец её был привязан к трубе. Держась за неё, над пропастью болтался Тёма.
Хороша ли идея - думать было некогда, и мы потащили. Мы тянули тонкий синтетический шпагат. Очень скользкий: приходилось оборачивать руку, и каждый новый перехват отнимал время. Егорка вскоре придумал вертеться, обматываясь нитью, - выходило быстрее, чем до того тянули четверо. Мы с Илюхой крутили толстяка - то есть, держали, чтоб не упал, - а Костя правил нитку.
Егора мутило, и сильно. Он пробовал жмуриться - бестолку.
- Вверх смотри, дурак!
Его мучение кончилось внезапно: натяжение верёвки пропало.
Не сговариваясь, мы замерли на секунду. Тишина была "добрым" знаком: всего лишь порвалась нить. Плохим же знаком было то, что Артём молчал. Значит, держится из последних сил. При мысли об этом снова накатило то странное безразличие, где мне представлялась могила, цветы, свежая земля.
И вдруг я понял, что знаю один верный способ. Настолько верный, что он - уж точно - либо поможет, либо убьёт. А раз вариантов больше никаких...
- Сюда!!!
Мы вздрогнули и обернулись. Ещё бы: до этого дня никто не знал, как звучит илюхин крик. Телепатия или нет, но мы все, кажется, подумали об одном и том же.
Я подбежал к телеграфному столбу, подпрыгнул, обхватил проволоку руками и ногами, повис на ней. Почувствовал, как она дрожит. Если порвётся, всему конец, но иначе... иначе никак! Ладони и икры позади колен вспыхнули острой болью.
Мы с Илюхой висели так уже секунду, когда присоединился Костя. Тонкая стальная проволока стонала над нами, гудела, вытягивалась струной... и всё же не рвалась.
Костя вопил, морщась от боли:
- Ну что там? Поехал?!
- Ага! - крикнул Егор.
Он сам, бледный, едва стоял на ногах.
- Ну, добрался?!
Егор кричал и куда-то указывал пальцем, а мы ни черта не видели, кроме ненавистной проволоки и закатного неба над ней, и ни о чём не думали, кроме того, что как же больно! как она режет!..
* * *
Запасливый Егор достал из ранца хлеб и термос. Илья - жёлтые яблоки. Мы посильней развели костёр, пожарили, поели. Но молчали: говорил и был весел один лишь Артём. Можно понять - счастливое спасение.
А ещё, - мне думалось, - у него перед глазами не было той жуткой картинки висящего над пропастью себя. Может, в этом всё и дело.
Не стану утверждать, что описанный случай сильно изменил кого-нибудь из нас или, тем более, пошёл на пользу. Как бы там ни было, ту проволоку мы оборвали. Черепаший камень, кстати, отправился в школьный музей. Артём требовал табличку "добыт с риском для жизни", но в среду, на истории родного края, мы увидели другое: "Горный хрусталь. Химическая формула: SiO₂".