Самым сложным для него было третье, послеобеденное задание. Эльвира Зиннуровна жила уединенно, у черта на куличках, нужно было ехать с двумя пересадками. Она была практикующей гадалкой и целительницей, бархатные шторы в ее спальне крайне редко поднимались, на кухне царил кавардак, а кот норовил нагадить посетителю в ботинки.
Каждый день, невзирая на метеоусловия и политический фон, Эльвира Зиннуровна пробегала трусцой два часа в парке – говорили, что это помогает течению праны в организме. В обязанности Максима Петровича вменялась ее охрана, сопровождение и развлечение. Во время пробежек ни почти не разговаривали, только изредка гадалка предупреждала героя о подстерегавшей на пути луже или обледеневшем участке.
Максим Петрович приходил домой уставший, так что и на ужин не всегда оставались силы. Спал как убитый, про маньячество и думать забыл, и вообще начинал себя чувствовать полезным и незаменимым членом общества. Но жизнь горазда на выдумки, и самые коварные повороты поджидали Максима Петровича впереди. В тот день Анна Сергеевна встретила его по-особенному: вместо мышиного цвета шали на ней был цветастый платок, бублики уступили место кокетливым пирожным, а зачитывая что-то из Блока, она посмотрела на него так пронзительно, что Максим Петрович понял – пора бежать.
Вечером он был настолько не в себе, что забыл подать прорицательнице куртку, пнул кота и собрал по пути все встретившиеся лужи.
Ночь прошла в мучительных размышлениях, мужчина метался по квартире, зачем-то открывал и закрывал ящики стола, долго и оживленно спорил с черепашкой.
Утро он встретил в районном отделении милиции. Максим Петрович настойчиво пытался всучить дежурному явку с повинной, тот отнекивался под предлогом отсутствия тела, жертвы или хотя бы заявления от пострадавшей. Но Максим Петрович настроен был решительно и, в конце концов, добился своего. Сидя в прокуренном кабинете, на пару с седоватым капитаном они составили план кампании: Максиму Петровичу инкриминировали две застарелые нераскрытые кражи, за скромное вознаграждение.
- Скажите, вы о ней позаботитесь? – голос экс-маньяка внезапно дрогнул. - Да конечно, не волнуйтесь. У меня двое детей, попугайчики есть, рыбки. Приютим и черепаху.
После суда Светлана Петровна заметно сдала: плечи поникли, металла в голосе стало куда меньше. Она писала ему нечасто, раза по два в месяц. Писала обо всем: про дочку, про дачу, про боли в спине и любимую герань, что скоро зацветет.
Максим Петрович ждал её писем. Его жизнь никогда не сверкала яркими красками, но сейчас, казалось, в ней остался один-единственный цвет. Под серым северным небом стояли серые бараки, в них копошились серые люди, проклинающие бесконечный серый моросящий дождь. Среди этого всепоглощающего серого у Максима Петровича обнаружился замечательный талант резчика, в его руках оживали средневековые замки, фигурки зверей и птиц, но самой любимой его поделкой была фигура немолодой женщины в бесформенной шубе и высокой боярской шапке.
Конец