- Извините за случившийся обман, мистер Гаррет…
- Это не принципиально.
- Вот как? Вы не сердитесь?
- Нет. Я догадываюсь, почему вы могли представиться как «мистер Рубинштейн» и в целом идею одобряю. Стало быть, мой помощник звонил вам…
- Видимо, да.
Александр отпил остывающий кофе.
- Если честно, думал ещё, что вы постарше.
Эрика удивлённо изогнула бровь.
- Мне двадцать пять. Это как раз тот возраст, когда эмоциональная составляющая в тексте если и не обязательна, то желанна.
- То есть, вы считаете свою работу эмоциональной? Позвольте узнать, насколько?
Она помедлила секунду.
- Настолько, насколько возможно, когда большинство персонажей – женского пола, когда акцент сделан на семейных ценностях, а время действия отбрасывает на сто лет назад. Современность менее эмоциональна, вам не кажется?
Владелец театра улыбнулся.
- Это точка зрения женщины и начинающего автора. Я же, как мужчина и режиссёр, мог бы назвать с десяток современных пьес, чья эмоциональность опережает классическую. Или, по крайней мере, стоит с ней наравне. А теперь рассказывайте.
- Простите?
- Рассказывайте, - повторил он, дождавшись, когда официант вернётся с подносом, - представьте, что проводите питчинг[44], а-ля Голливуд. Хотя меня трудно заинтересовать больше, чем уже есть, но вы попробуйте.
Паника провернулась на пол-оборота. Эрика несмело высыпала сахар в кофе и оглядела тонкие чуть подгоревшие крекеры.
- И с чего следует начать?
- С начала, конечно, - хмыкнул Александр, - рассказывайте всё, что может относиться или не относиться к делу. Почему такая тема, что вы думаете о своих героях, как бы сами поступали на их месте. Что могло бы получиться, перекинь мы, к примеру, вашу ситуацию на сто лет вперёд, то есть, цитирую, «в менее эмоциональную современность». Ну же, давайте.
Девушка слегка напряглась, опешив от обилия вопросов и нестандартности подхода. Говорить о выборе темы и побудивших причинах не очень хотелось, но вариантов не было в принципе. Со стороны, наверное, личные мотивы автора выдавались в тексте сильно и заметно. Вздохнув, Эрика начала с наиболее трудного пункта. Крекеры, не смотря на подгорелую корочку, были в меру солёными и приятными, хорошо сочетаясь с кофе. Минуты через две стало тепло и спокойно, а речь набрала профессиональный журналистский темп. Частичное отображение в тексте самой себя, идеализирование лорда Батлера, достойного счастья. Сопереживание Беатрис и её подруге Присцилле, с которой дочь Бэзила воспитывалась и росла… Затем последовал черёд нескольких персонажей второго плана, имевших наибольшее значение в сюжете. Поглядывая временами на листы пьесы, тасуемые режиссёром, будто огромные карты, девушка говорила о первоначальной версии финала и нынешнем его состоянии.
Сам Александр в беседе вёл себя как хорошая порция виски со льдом – он казался обманчиво холодным и рассеянным, водя рукой над отдельными строчками на бумаге. И только взгляд – гораздо более эмоциональный, вбиравший множество нюансов – говорил, что мужчина успевает и слушать, и анализировать. Возможно, этим как раз отличались люди его профессии. Странно и неловко было Эрике – вроде она точно знала, что и зачем излагает, но почти сразу возникала мысль, что человек напротив заранее предвидит любые аргументы. Любые идеи, причины и мотивацию.
- Где вы учились, мисс Рубинштейн? – спросил, наконец, Александр, отрываясь от пьесы и возвращаясь к её автору. - Для человека, впервые связавшегося с миром театра, у вас хороший уровень. Здесь наверняка должно быть что-то литературное и основательное.
Эрика скромно улыбнулась.
- Спасибо. Если считать журналистику в Нью-Йоркском университете основательной – то да, у моего увлечения неплохой фундамент.
- Просто увлечения? – режиссёр лукаво сощурился. Пришлось отметить, что нет, всё не просто, но загадывать рано.
- Мистер Гаррет, я пока даже не начинающий драматург, и потом, не все продолжающие занимаются исключительно творчеством, правда? Возможно, в будущем, если повезёт, я напишу новую пьесу или историю о театре и работающих в нём людях – мне бы очень хотелось… Но сейчас не угадаешь.
- Терпение, мы ещё не обсуждали сумму роялти. А кстати, чем вы занимаетесь в обычной жизни, имея такие увлечения с таким «фундаментом»?
- Работаю в журнале – представляю раздел, посвящённый кулинарии.
- Что? – брови Александра, исполнив сложный этюд, взметнулись вверх. - Кулинария? Вы серьёзно?
Похоже, такого он никак не ожидал. Эрика на мгновение растерялась.
- А разве вам это кажется несерьёзным?
- Скорее несоответствующим остальному, - режиссёр сделал произвольный жест в воздухе, словно очерчивая невидимый силуэт, - вы – такая, какой предстали и представились, и вдруг какие-то салатики с травками…
Мисс Рубинштейн вспыхнула, ревностно оберегая мир гастрономических таинств и не терпя любого к нему неуважения. Затем, однако, решила, что лучшее оружие – это аргументы.
- Мистер Гаррет, - начала она, с деланным равнодушием, - в наш век не часто выпадает возможность заниматься одновременно прибыльным и любимым делом. Думаю, не ошибусь, если скажу, что салатики с травками для меня – как театр для вас. Оно, кстати, сложнее и включает не только салатики…
- Но что тут может быть интересного? – изумился мужчина, едва не смахнув со стола пару страниц. - Каждая женщина каждый день подходит к плите, а вы об этом пишете?
В его голосе послышалось сочувствие – то ли провокационное, то ли и вправду искреннее. Эрика поняла, что позиции и взгляды нужно отстаивать – взяв одну из надломленных печенек, девушка продемонстрировала тесто.
- Видите подгоревшую сторону? На ней заметнее всего. Печенье можно было бы спасти в процессе создания: горелый слой аккуратно удаляется, если, конечно, сделать всё правильно.
- Мисс Рубинштейн…
- Нет-нет, мне хочется вас убедить. Пожалуйста. Чувствуете запах с кухни? Это уже подгорает мясо. На порчу хорошего куска мяса талант нужен не меньший, чем на нормальную жарку. А ведь речь идёт об элементарных вещах и продуктах – при небольшом усилии, можно приготовить нечто исключительное. Например, пудинг. Или запеканку. Вы представляете, сколько рецептов запеканок существует? Больше, чем тёзок на Фейсбуке!