Накрывая на стол и разливая по бокалам горячий глинтвейн, которого сварила предусмотрительно много, Эрика ожидала, что всё будет примерно как в Эйвери-маунтин: тихо-мирно, немножко романтики и немножко эротики… Но то ли изголодавшаяся душа запросила адреналина, то ли вина получилось слишком много, в отличие от нехитрого ужина… Дальше собственные взгляды на неумение пить срочно пришлось пересматривать: свет в комнатах был приглушён до торшеров и бра, в колонках стереосистемы грохотала АББА, найденная среди маминых дисков, и оставалось только молиться за благообразную пожилую пару этажом ниже. Эрика и Дэн, хохоча и вооружившись подушками, носились по залу в ритме диско, мутузя друг друга, сокрушив по пути стул и забытую на полке кружку. Всё пошло каким-то интересным обходным путём… но неизменно привело в постель, довершая согревающий процесс.
Следующее утро одарило букетом странно-обрывочных воспоминаний и соответственных ощущений: сперва Эрика, чьи журналистские инстинкты проснулись раньше остальных, высунула голову из-под подушки и с криком: «Чёрт, опаздываю!» попыталась вскочить на ноги, уворачиваясь при этом от обнимавших со спины костей.
- Куда, сегодня выходной…, – кости пришли в движение и, оказавшись Дэном, притянули её обратно. – и вообще только половина седьмого!
Эрика, едва успокоившись, позволила себя обнять и оглядела комнату. Клетчатый плед и одежда в живописном беспорядке валялись на полу, на компьютерном кресле и даже на люстре – оттуда свешивался элегантный мужской носок чёрного цвета. В мыслях продолжали греметь остатки вчерашнего диско.
- Кажется, мы прыгали по всей квартире и немножко спятили, - тоже заметив свой носок, заключил Дэн.
- Ты не выглядишь виноватым, - хмыкнула девушка, поворачиваясь к нему лицом, - кажется, кое-кто вчера изображал рок-звезду и пел «Ватерлоо»[66] в мою расчёску…
- А кое-кто здорово пританцовывал, - не остался в долгу помреж, сладко потягиваясь. Повисла пауза.
- А затем мы…
- Угу. Затем «прыгали» стало эвфемизмом.
Снова пауза. Приподнявшись на локте, Дэн посмотрел в угол комнаты, где стоял свёрнутый трубкой плакат.
- Мы так с ним и не разобрались. Твоя мама не сильно испугается, если увидит меня в процессе приклеивания?
Эрика покачала головой.
- С этим успеется, а мама на весь уикенд уехала, чтобы нам не мешать. И нет, она без предупреждения никогда бы не стала входить.
- Моя такая же, - улыбнувшись, молодой человек лёг обратно на подушку, - исключительно классная и понимающая. Как думаешь, они бы подружились?
- Надеюсь, - Эрика устроилась рядом, заботливо поправляя его чёлку, - женщины вообще умеют ладить, если есть повод объединиться.
В комнате было тепло, сумрачно и невероятно уютно. И даже острые углы Дэна не могли этому помешать.
- Жаль, наших отцов не познакомить: мой умер, а твой…
- …а моего ты сама видела – тогда, возле театра.
- Что? – теперь уже хозяйка квартиры, приподнявшись, смотрела удивлённо. - Это был твой папа?
- Ну да. Мы с ним не очень похожи, не очень ладим и редко понимаем друг друга, - вынужденно признал помреж, - извини, ты бы рано или поздно всё равно спросила, поэтому лучше я сам предупрежу. И сейчас.
Эрика почувствовала себя неудобно. Такой вариант нравился ей куда меньше, чем возможные финансово-профессиональные разборки, о которых труппа не распространялась бы. Отец? Похожий на мрачную тень?
- Не стоит извинений. Видимо, всё очень серьёзно?
- Всё сложно. Папочка, как настоящий ханжа, время от времени вспоминает, что театр – неправильное место работы для его сына, хотя сам посещать спектакли не гнушается. По мере сил я борюсь с ним, но то ли силы пока не те, то ли нужный момент не наступил… Впрочем, для семи утра не лучшая тема.
Кивнув, Эрика подтянула одеяло на плечи. Она уже была согласна с неудачностью выбора.
- Мне вот жаль, что твоя мама на все выходные уехала, - молодой человек вернулся к началу беседы, - познакомились бы… А так у меня поезд ночной, а утром – снова репетиция.
- Ты же не выспишься…
- Не беда, есть хорошее средство. Знаешь, куда бегут актёры, чтобы в ранний час из чудовищ сделаться нормальными людьми? В буфет, за льдом!
- Для умывания?
- Ага, - ухмыльнулся Дэн, - по статистике половина кубиков так и не попадает в спиртное, потому что тратится на красоту. У нас повара давно завели отдельную большую форму, ибо все мы люди. А я научился этому способу после пары зависаний в ночном клубе, когда на следующий день был как стоптанные конверсы.
Эрика, смеясь, сползла под одеяло ещё ниже.
- Забавно, в «Лэдис Тайм» писали про лёд, но я сама никогда не пробовала…
- И не нужно, - тут же встрял парень, - ты по утрам похожа не на кеды, а на летний цветочек.
- Подлизываешься, мистер Спаркс?
- Бессовестно напрашиваюсь на чтение новой пьесы, мисс Рубинштейн! – перекатившись, он оказался сверху и навесил одеяло шалашиком над головой. - И на новые «эвфемизмы»… Только, ради бога, не щекочи меня больше!
* * *
Совещания, техническая документация, просмотры репетиций и руководство свежайшими постановками… Пошив костюмов к «Леди Батлер» и чёртовы лестницы для «Носорога», которые завод предоставил, неправильно изготовив, принял назад и через неделю предоставил повторно… Голова была забита нормальными рабочими вопросами, и Александр, чей мотоцикл уже въезжал в Стрейт рут, ощущал себя как и всегда после целого дня в театре – усталым, но довольным. Дэн, получив выходной, отбыл в Нью-Йорк – строить личную жизнь и прятаться от мороза. Забавно в нынешнем году распорядилась погода – там зима никак не хочет отпускать город, а здесь её практически не было. Даже сегодня шёл тёплый дождь…Притормаживая возле подъездного пути, где после осадков вода неизменно скапливалась в лужу или две, режиссёр от профессиональных мыслей перешёл к домашне-лирическим: вспомнил о соскучившейся Октаве, о том, что домработница сегодня не явится, а значит, второй этаж приводить в порядок самому… Где-то валялась папка со старыми нотами для пианино? Уж не под кроватью ли?
И в этот момент он увидел следы.
Земля, как и плитки вдоль забора, не успела высохнуть, и там, где в жаркое время года обычно зеленеет газон, почва оказалась развороченной и истоптанной. Именно истоптанной. Выключив мотор, Алекс поднял стекло шлема и оглядел поочерёдно подъездной путь и дорожку от забора к парадному входу. Между собой пути никак не сообщались, проложенные на хорошем расстоянии.