Карлос тогда устроился под деревом с банкой пива в руке, добродушно ухмыляясь и уже порядком захмелев, слушал музыку и следил за кружащимися в танце парочками, а потом сам не заметил, как к нему подсела эта девушка. Он не помнил толком, о чем они говорили, не помнил даже, как ее звали; в памяти сохранились блики, которые бросали фонарики на ее струящиеся волосы, венок из алых цветов, довольно простой грим — белое лицо, черные круги глаз, совсем немного розового и золотого, и ее красота, которую грим скрыть не мог. У нее были теплые мягкие руки и она целовала Карлоса легко и сладко, так, как ни раньше, ни потом не целовала ни одна девчонка. А потом она вдруг шепнула: «я отойду ненадолго», и ускользнула в темноту. Карлос ждал, но девушка не вернулась. Тогда он отправился искать ее сам, не нашел, и совсем расстроенный поплелся домой.
С тех пор его жизнь пошла наперекосяк.
Еще пару лет Карлос проболтался в родной Рейнозе, скопил денег и двинулся на север. На границе он договорился с нужными людьми и той же ночью в компании десятка таких же искателей удачи попытался перебраться на ту сторону. Проводник обещал, что никаких проблем не будет. Их и не было ровно до того момента, когда откуда ни возьмись по ним ударили прожекторы и загремели автоматные очереди. Карлос бросился бежать, не разбирая дороги, и более-менее пришел в себя только утром в каком-то убогом городишке, еще более мелком, чем Рейноза, и что самое плохое — все еще по эту сторону границы.
Домой он возвращаться не стал, а на автостопах добрался до столицы и решил заработать там денег и рискнуть еще раз. Карлос не учел, что людей в Ла Саменто было до черта, цены — выше крыши, а вакансий для такого, как он — немного. Несколько лет промаялся в столице, подрабатывал грузчиком в порту, мыл посуду и подметал полы в полудюжине забегаловок, но цены взлетали все выше, а зарплата Карлоса расти и не собиралась.
В конце концов он сдался. Признал себя неудачником, вернулся в Рейнозу и устроился на единственный в городе заводик, где штамповали дешевые пластиковые игрушки. Внезапно дела пошли неплохо — за то время, что Карлос болтался в Ла Саменто, мать умерла и ему достался ее старый, но довольно чистый домик. Он даже купил подержанный пикап, который худо-бедно, но ездил.
Карлосу казалось, что он взобрался на невысокое, но ровное плато. Мечты о больших деньгах и красивой жизни за границей так и остались мечтами, но у него была какая-никакая работа, маленькая, но стабильная зарплата и крыша над головой. После окончания смены он торчал в единственной в городке пивной вместе с парой приятелей, иногда ездил в Ла Саменто на матчи по рестлингу. Пару раз пытался замутить с местными девчонками, но без особого энтузиазма или успеха. Ни в какое сравнение с той, с праздника, которую Карлос часто вспоминал, лежа ночами без сна, они все равно не шли.
— Знаешь, чем наши бабы похожи на общественную уборную? — как-то выдал за пивом один из его приятелей.
— Ну?
— Половина занята, а вторая половина воняет.
Карлос тогда ржал, пока не заболел живот.
А потом его уволили. Была какая-то муть с сокращением и профсоюзами, он сам толком ничего не успел понять, как вдруг оказался на улице, понятия не имея, что делать дальше.
Работы в Рейнозе не было. Приятели какое-то время помогали ему с деньгами, а потом один из них, которого Карлос позднее материл на чем свет стоит, посоветовал ему обратиться к Хорхе.
От этого бычары с вислыми усами, здоровым пузом и покрытыми татуировками руками, похожими на окорока, он всегда старался держаться подальше. Все знали, что Хорхе был связан с очень серьезными людьми с юга — теми, которые торговали всякими порошками и таблетками, любили оружие и, если что, могли сделать так, чтобы ты пропал, тебя долго искали и не нашли. Держался бы и дальше, но есть хотелось, так что Карлос, трясясь от страха, поплелся на поклон к Хорхе. Он убедил себя, что займет совсем немного, только чтобы перебиться месяц, а завтра вот хоть кровь из носа, найдет работу — не здесь, так в соседних городках — отдаст бычаре его деньги и больше близко к нему не подойдет.