О чем тут еще говорить?
Я пячусь назад, чтобы дать тебе возможность войти, что ты и делаешь, после чего запираешь за собой дверь. Затем мы проходим в дом, твои глаза обшаривают гостиную. Опережая тебя на четыре-пять шагов, я подхожу к обеденному столу. Ноги мои слегка подрагивают. Пытаясь это скрыть, я сажусь на стоящий у стола деревянный стул. Стул массивный, с подлокотниками. Я кладу на них руки и выжидающе смотрю на тебя. Ты достаешь из пакета рулон серого скотча и бросаешь его на стол передо мной.
Я нахожу конец, отрываю от рулона длинную полосу и приматываю лодыжку к ножке стула. Затем проделываю ту же процедуру с другой лодыжкой. Ты тем временем стоишь чуть поодаль и внимательно следишь за моими действиями. С трудом, но мне все же удается накрепко приклеить скотчем правое предплечье к подлокотнику стула. После этого я кладу рулон липкой ленты на стол. Ты удовлетворенно киваешь, чувствуя себя теперь в достаточной безопасности, чтобы пройтись по дому и осмотреть остальные помещения. Не найдя ничего подозрительного, ты снова возвращаешься в гостиную.
Ты извлекаешь из пакета бутылку виски. Это «Спринг Банк» двадцатиоднолетней выдержки, разлитое прямо из бочки, которое практически невозможно достать.
Свободной рукой я пододвигаю к тебе два стакана, которые заранее выставил на стол. Щедро плеснув в мой стакан, ты наливаешь себе более скромную порцию и усаживаешься на стул напротив меня. Мы берем свои стаканы и, прежде чем выпить, поднимаем их на уровень глаз и любуемся золотистой жидкостью. Я чувствую, что мои вкусовые рецепторы на этот раз не противятся виски. Зажмурившись, я делаю небольшой глоток. Вкус у виски легкий и мягкий, а послевкусие длится несколько минут.
Когда я вновь открываю глаза, наши взгляды встречаются. Ты одобрительно киваешь и отхлебываешь еще капельку. Я следую твоему примеру. Вскоре наши стаканы пустеют.
Ты резко поднимаешься, хватаешь меня за свободную руку и прижимаешь запястье к подлокотнику. Придерживая его коленом, ты приматываешь скотчем мое предплечье к стулу. Затем, подергав все прочие путы, ты проверяешь мою работу и, по-видимому, остаешься доволен результатами проверки.
Теперь, когда я надежно зафиксирован, ты, похоже, чувствуешь себя гораздо спокойнее, позволяешь себе снять плащ и вешаешь его на один из прочих стоящих у стола стульев. Вынув из пакета рукопись, ты пристраиваешь ее на стуле чуть поодаль и раскрываешь на одной из последних страниц. Кажется, это страница триста восемьдесят три. Потом подходишь к столу и осматриваешь инструменты. Я разложил их в том порядке, в котором они будут использоваться. Первыми идут ножницы. Ты берешь их и начинаешь разрезать мой правый рукав. Он пропитан потом, и ножницы с трудом режут мокрую ткань. Тем не менее через несколько минут тебе все же удается обнажить мне всю руку по плечо.
От времени татуировка выглядит слегка расплывшейся — как чернильный отпечаток на плохой бумаге, — однако номер ISBN все еще вполне можно прочесть.
Ты отбрасываешь ножницы и находишь на обеденном столе скальпель. Поставив колено мне на предплечье и придерживая свободной рукой плечо, ты рассекаешь лезвием кожу и погружаешь скальпель в мою плоть прямо над татуировкой.
Боль пронзает все мое тело, как удар электричества. Я стискиваю зубы, изо всех сил сжимаю кулаки, и постепенно мне становится немного легче. Не вынимая скальпель, ты делаешь шаг назад и, чуть склонив голову набок, любуешься тем, как он под прямым углом торчит у меня из плеча. Удивительно, но из раны почти не течет кровь. Правда, и разрез не так уж широк, всего каких-то полсантиметра — пока еще.
Ты возвращаешься ко мне, опять ставишь колено мне на запястье и берешься за скальпель. Медленным, плавным движением ты продлеваешь горизонтальный разрез так, что он как будто опоясывает руку, проходя прямо над татуировкой. Это больно, чертовски больно, однако теперь я уже знаю, чего следует ожидать, и терплю боль молча, без крика.
Когда разрез окончен, я бросаю взгляд на свою руку. Из раны обильно течет кровь, покрывая татуировку и всю руку до локтя. Взяв со стола тряпку, ты вытираешь мою руку, которую, впрочем, сразу же опять заливает кровью.
Измазанный кровью скальпель скользит в руках, и, прежде чем взяться за второй разрез, ты протираешь его насухо бумажным полотенцем. Его лезвие погружается в мое тело под татуировкой и проделывает все тот же путь вокруг руки. Ты долго протираешь оба надреза и тщательно осматриваешь их, чтобы убедиться, что оба они образуют нечто вроде повязки на плече.