Через неделю после того, как я рассказал ей историю своего детства, я спросил у нее, приезжала ли она в тот раз, когда я её позвал. Мы с ней шли по набережной в противоположную от моста сторону, была удивительно приятная погода, располагающая к подобным прогулкам. Даже чайки кричали чуть менее противно, чем обычно. Она посмотрела на реку, потом очень серьезно посмотрела на меня и сказала:
– Конечно, нет. А ты думал, что я приеду?
– Нет, я и сам не пришел, если честно. Наверное, испугался.
– А зачем тогда звал меня, если не пришел сам?
– Не знаю. Я же не мог знать, что я испугаюсь, когда писал тебе то письмо. Вообще, я ходил на этот мост каждую ночь до того дня, который сам же и назначил. Несколько месяцев, наверное, почти полгода. А потом не ходил ни разу. Даже не смотрел в его сторону без особой необходимости. Наверное, я боялся, что увижу тебя и не смогу ничего сказать, или не буду знать, что сказать. И очень хотел в то же время.
– Да, это очень на тебя похоже. Пожалуй, только ты мог бы придумать такую ситуацию.
Я был уверен, что кроме меня такую ситуацию мог придумать еще миллион человек, но вслух этого не сказал. В чем-то она была права. Мы пошли дальше, потом свернули в сторону от реки и поднялись на гору, откуда было прекрасно видно и реку, и мост вместе с его башнями и статуями. Он был маленьким, меньше, чем в моих ночных прогулках и гораздо меньше, чем в моих снах. По нему сновали люди, похожие на муравьев, перемещающихся на двух ногах, и казалось, что я могу перешагнуть его одним шагом, если хорошенько разомнусь перед этим. Мы немножко посмотрели вниз и пошли выпить пива в ближайший монастырь. Где-то на половине пути я сказал:
– Слушай, давай правда попытаемся найти моего брата. Ты мне поможешь? Я совсем не представляю, с чего можно начать.
II
Я неподвижно смотрел на автомобиль. Раскрашенный в цвета кубинского флага он торчал из стены над входом в соседний бар. Хотя я видел его уже далеко не в первый раз, я все не мог привыкнуть к тому, как странно это смотрится – передняя треть автомобиля ГАЗ, торчащая из стены над входом бар. Наверное, именно поэтому я никогда и не ходил в тот бар. Я ходил в соседний. Он назывался очень просто – Pivbar, но за последний год в Москве открылось такое количество баров со странными названиями, что название “Пивбар” на их фоне выглядело даже оригинально. Как-то по-рабочему. Фраза “зашел в пивбар после работы” могла прозвучать в любой стране почти в любом году – да, пожалуй, это был чуть ли не идеальный выбор имени. И никаких машин над входом. Я сделал последнюю затяжку, выкинул сигарету на тротуар и направился внутрь. За моим местом у стойки сидел человек.
– Простите, но…
Он живо подскочил со своего стула и принялся извиняться:
– О, да, да, простите! Я подвинусь, тут есть еще один стул. Просто это было единственное место, куда я мог хоть как-то поместиться. Простите еще раз!
С местом тут действительно были проблемы, в этом он был прав. По вечерам бар был заполнен служащими расположенных поблизости министерств, молодыми людьми с бородами различной длины и теми, кто, как я, бродил по улицам и внезапно решил, что хочет выпить немного пива. К тому же, сегодня была пятница, поэтому проблема с местом стояла наиболее остро. Я улыбнулся своему неожиданному соседу и уселся рядом.
– А вы знаете, что раньше стаут считался лечебным напитком и его даже доктора советовали, чтобы укрепить здоровье. Я допиваю второй стакан. Как вам кажется, мое здоровье уже достаточно крепко?
Я усмехнулся.
– Я думаю, никогда не помешает укрепить здоровье еще немножко. Когда-то я, не помню, почему, перестал пить стауты и через неделю заболел.
Теперь усмехнулся уже он и поднял свой стакан.
– Ну, тогда, не побоюсь этого слова, за здоровье!
Мы чокнулись и выпили. Мой сосед довольно вздохнул и погладил бороду. Я чувствовал себя слегка неловко. Мне никогда не нравились такие странные знакомства, не нравилось знакомиться в пабах потому что, как правило, все знакомство ограничивалось достаточно бессмысленным разговором о каких-то очень важных, как в тот момент казалось, вещах, а потом прекращалось. И, вроде как, я никогда не ждал от этих знакомств ничего, и уж тем более не ожидал рождения дружбы или чего-то подобного, но заводить мне их все равно не нравилось. Моему соседу, судя по всему, они тоже не особо нравились – пока он больше не сказал ни слова. Видимо, наш диалог был обусловлен исключительно необходимостью, подумал я с облегчением, он же занял мое место, вот и нужно было сказать хоть что-то. Элементарная вежливость.