–Ну, наверное, я не знаю. Наверное, все рано или поздно проходит, если подождать достаточное время. А на что ты живешь, если ничего не делаешь?
Он засмеялся.
– Хороший вопрос! Ну я все-таки не совсем ничего не делаю. Я делаю, просто не очень часто. В принципе, тех гонораров, которые мне платят – их достаточно, чтобы более-менее нормально жить. Ну и плюс деньги-то все-таки остались от матери. Она как будто вообще не тратила ничего. Наверное, так и было последние годы.
– А от чего она умерла?
– От сердечного приступа. Папа умер от рака. В этом есть какая-то ирония, что случилось именно так, а не наоборот. Ты когда-нибудь думал, как ты хотел бы умереть?
– Думал, наверное. Я не помню, но мне кажется, что лучше всего умереть во сне. Лечь вечером спать и не проснуться. Как будто долгий сон. Длиной в вечность.
– Да, это самый заманчивый вариант, наверное. А если помимо такого варианта?
– Не знаю. Я не хочу плохо умирать, если ты об этом. Не хочу долго болеть перед, не хочу, чтобы были страдания. Как мои, так и людей, которые рядом. Мне кажется, мы половину вечера говорим о смерти. Это ты специально так разговор ведешь, или случайно получается?
– Наверное, ничего не получается случайно, но вообще я не намеревался. Где наши бургеры-то, я уже достаточно сильно голоден.
Бургеры нам принесли через несколько минут. У нас как-то одновременно закончилось желание говорить, поэтому мы молча друг другу кивнули и принялись есть. Потом, закончив, так же молча кивнули друг другу еще раз и сделали по глотку пива. Я откинулся назад и облокотился на стену. Хотелось прилечь. Странным образом смесь беспорядочно выпитого пива разной крепости и прослушанных разговоров моего сегодняшнего приятеля оказали усыпляющий эффект – если бы я мог лечь, я уснул бы моментально. Говорить было трудно, как будто язык стал в десять раз тяжелее и отказывался двигаться с привычной легкостью. Но вместе с тем, я не чувствовал себя в праве просто встать, выйти из бара и поехать домой. Почему-то я не мог оставить своего спутника, не в одностороннем порядке. У него, видимо, тоже пропало желание говорить, поэтому он достаточно расслабленно смотрел клипы по висящему на противоположной стене телевизору. В баре было довольно шумно, но я снова не ощущал никакого шума. То есть, я знал, что этот шум есть, но это было скорее какое-то врожденное знание. Точно так же знаешь, что небо – голубое, даже если сейчас ночь, или оно затянуто тучами. Я так и не понимал, зачем я здесь нахожусь – наверное, я никогда не смогу этого понять. Его история была вполне себе ужасная, но, в конце концов, у каждого человека найдется хотя бы одна более-менее ужасная история. Зависит от того, как её подать. Он подал очень буднично, не нагнетая атмосферы, не заостряя ни на чем внимания – но она все равно оставалась ужасной, просто потому что такой и была. Я не знал, как её можно прокомментировать. Я все еще не мог толком её осознать. Получается, что все люди, которые были с ним рядом умерли. Кроме брата, который уехал неизвестно куда. Вполне вероятно, что он живет в соседнем с баром доме, но мы этого никогда не узнаем. Мне это попросту не очень интересно, а мой товарищ утверждает, что ему не нужно это знать. Что он не хочет ничего об этом знать. Конечно же, он врет. Я уверен, что его это не отпускает до сих пор, несмотря на двадцать прошедших лет, и на все его самовнушение. Может быть, попробовать еще раз его убедить, что встретиться все же нужно? Но нет, наверное, нет. Я пытался уже два раза – он мои попытки отталкивает очень грубо и неприятно, зачем мне лишний раз выслушивать, что я лицемер и неправильно живу. Конечно, я неправильно живу, но кто вообще живет правильно? Явно не мой сегодняшний компаньон. Он, тем временем, совсем расслабился, чуть ли не растекся по стулу. Пиво, видимо, перестало его привлекать – стакан стоял наполовину пустой.
– А твой стакан наполовину пуст, или полон?
Он медленно отвел глаза от экрана, посмотрел на стакан, потом на меня.
– Весьма оригинальный вопрос, конечно. Мой стакан почти расплескался, но в нем пока еще кое что осталось. Не этот конечно, этот я сейчас допью и твой вопрос сам собой снимется. Стакан моей жизни. Человек – это же сосуд, да?
– Ну, знаешь, я тебя особо не задевал, но ты достаточно всего на меня выплеснул. Даже и не знаю, что там в твоем сосуде.
– Ничего хорошего. Боль и смирение, как у всех нас. Наверное, ты прав. Надо бы встретиться с братом. Только я не знаю, как это сделать. И мне страшно.
После этих слов он взял свой стакан в руку, пару секунд на него посмотрел, а потом мгновенно выпил его целиком.