— Нашел-таки, — донеслось из полураспахнутой двери комнаты сквозь надсадный кашешь.
— Серега! — Кирилов рванулся к занавеске, отдернул ее и обнял школьного товарища, тиская его в объятиях. — Вставай! Самолет через час с небольшим…
— Ты хорошо все взвесил? — все еще покашливая пробормотал Сергей. — К тому же я не один…
— Ты знакомь меня с девушкой, а сам одевайся… Она, признаться, так сильно мешала мне все эти дни, что я готов на нее разозлиться и сейчас.
— Меня зовут Жанной! — глаза девушки по-прежнему выражали недоверие, а в голосе сквозила излишняя строгость.
Орловский снова закашлялся.
— Пришлось, понимаешь, из-за этих сволочей бежать почти ногишом через весь город…
— Знаю, но на сборы все равно лишь пятнадцать минут. Где документы Олонцова?
— И об этом знаешь?
— Давай их мне, так надежнее…
— Держи, — в руках у Кирилова оказалась тугая пачка, обернутая в полиэтилен. — Тяжелая, не потеряй…
— Что в них? — не выдержал Джинян. — Что-нибудь связанное с нами?
— Нет… Кх-кх-кх…, здесь как смерть Кащея, запрятанная в разных сундуках… финал авантюрной карьеры Анарина и еще кое-кого из обкома… Кх-кх-кх…
— Потом наговоритесь, — скомандовал Кирилов. — Быстрее в машину…
Наблюдая за тем, как Джинян повел вниз Орловского, Кирилов замер перед Жанной.
— Мы не предполагали, что вы в одной команде с нами… Скажу больше, мы вообще не знали о том, что вы… — Юрий Николаевич вконец запутался в ювелирно отточенных фразах, которые пытался сочинить на ходу. — Словом, поймите, вам нельзя лететь сегодня… Завтра — самое верное, или вечерним рейсом, но не сейчас… Еще — вам необходимо рано утром уйти из этой квартиры. Куда? Не знаю — вас не должны застать здесь утром… Договорились?
— А может быть…
— Нет, о полете с нами сейчас не может быть и речи.
— Хорошо. Я могу позвонить вам домой или на работу?
— Записывайте или запоминайте…
— Я знаю оба телефона…
— Извините, я не прощаюсь…
На плечах Орловского, уже сидевшего в прогретой машине, был чуть великоватый тулуп бывшего инспектора ОБХСС.
— Поехали! — скомандовал Кирилов, плюхаясь с размаху на переднее сидение рядом с водителем.
— А Жанна? — Орловский сделал попытку открыть дверцу машины, но Кирилов остановил его руку.
— Один день потерпишь без нее — брать ее сейчас с собой самое настоящее безумие… Тем более, на нее я не заказывал билета.
До самого аэропорта рокот двигателя прерывался лишь простуженным кашлем журналиста — он надрывался до слез и никак не мог его прекратить.
В ночи светился огнями стеклянный куб аэропорта.
— Подруливай к Никите, — попросил Кирилов Джиня-на. — Нам лучше побыть пока у него… Мало ли что!
— Вы сидите пока, — пробормотал армянин, хлопая дверцей машины. — Сейчас узнаю, там ли он…
Кафе еще было закрыто, но «шкипер» уже вовсю крутился у плиты.
— Так вот он оказывается каков! — восхищенно разглядывал «шкипер» Орловского. — Наделал шмону в нашем царстве… Дай бог каждому журналисту так! Жаль, рановато приехали — угостить-то вас еще толком нечем… Кстати, — он отозвал Кирилова в сторону, — вчера по твоему поводу приезжали выпытывать — что, мол, тебе надо у меня… Кем ты мне приходишься… Но я как рыба — обедал и все… Какие дела? Так, что если чего — держи оборону… и это, Галку не выдавай! Молчок? Договорились…
— Да, дела… — пробормотал Кирилов. — У тебя сложностей не будет?
— Выдюжу, хотя… Положение трудноватое, зацепить могут за что угодно. Ни одного продукта, кроме хлеба, купить в магазине нельзя.
Разместились ночные посетители не в зале, а в подсобке. Там стоял холодильник, стол с настольной лампой, заваленный какими-то отвертками, пассатижами, прочей слесарной мелочью. На стуле горкой возвышался ворох нестиранного белья: полотенца, салфетки, скатерти.
— Паспорта давайте! — Джинян надежно упрятал документы в карман. — Я пойду поинтересуюсь насчет билетов…
— Телеграмма уже должна быть! — бросил через плечо Кирилов, усаживая в кресло Орловского и закутывая его в плед.
— Ладно, — Джинян исчез за дверью.
— Борт из Москвы прибывает через пятнадцать минут. Сразу после этого начинается посадка… — произнес Никита, привычными движениями смахивая со стола невидимые глазу крошки. — Пассажиров раз-два и обчелся… Должны улететь.
Кирилов, не придающий никакого значения суевериям, три раза постучал по нижней стороне столешницы. Ему казалось, что у Орловского сильная температура — лицо было чересчур бледным, покрытым мелкими бисеринками нездорового пота.