Цилечка кивнула головой:
— Это очень интересно. Какой он умный! Я над этим никогда не думала.
— Вильде мне все твердит, — продолжал с увлечением Мариша, — что только молодежь, вступающая в жизнь сейчас, может его правильно понимать. «Вы, — говорит он, — со свежим слухом, вы должны пробовать теперь каждое слово на молодой зубок, что оно подлинно значит». Вот он все меня и обрабатывает. А я теперь — вас. А вы — еще кого-нибудь. Правда? Так и пойдет по всему свету…
Они внимательно посмотрели друг на друга и дружелюбно засмеялись.
— Пойдемте, проводите меня, — поднялась Цилечка, — и приходите ко мне, хорошо? Вы когда уезжаете?
— Не знаю еще, — запнулся Мариша, — дядя все задерживает отъезд. С другой стороны, как-то неловко уезжать сейчас. Все будут смеяться… Как вы думаете, это не будет дезертирством? Перед вами, перед самим собой? Только скажите правду!.. Как вы скажете, так я и сделаю.
— Я подумаю, потом вам скажу. Идет?
Цилечка приятельски просунула руку ему под локоть, они зашагали в ногу.
Вечером, открыв дверь в свою комнату, Мариша увидел высокого голого человека, стоявшего в железном тазу посреди комнаты. Перед ним стоял незнакомый солдат, держа на вытянутых руках полотенце. Весь пол вокруг был залит водой.
Плечи человека дымились. В комнате душно пахло ароматом дорогого мыла, смешанным с крепким запахом пота.
Мариша заметил мощную спину в лохмотьях черной шерсти и непомерно малый, обезьяний задок человека и повернулся, чтобы уйти.
— Извините меня, — остановил его густой, мягко-притягательный голос, — не спросясь, влез в вашу комнату. Насвинячили мы тут. Федька сейчас вытрет насухо и проветрит.
Человек повернул к Марише красивую взлохмаченную голову и накрылся простыней.
«Всемирный Цыган, — догадался Мариша, и сердце его екнуло. — Значит, все то — правда, что говорили за завтраком…»
Это загадочное имя Мариша часто слышал в штабе. Так назвал его однажды Вильде, и кличка эта удержалась.
Штабные говорили о нем с восхищением и завистью. Это был крупный интендантский чин. В штабе рассказывали о его темных сделках с продувными поставщиками, о скандальных слухах, связанных с его именем, о веселой ловкости «этого арапа», умевшего кому угодно замазать рот щедрой взяткой.
«Все покупается, все продается, все дело в цене», — повторяли в штабе его поговорку.
Говорили в штабе и о бескорыстии этого человека. Уверяли, что спускает он свои барыши с той же легкостью, с какой и наживает. Проигрывает в карты, раздает «до отдачи» бесчисленным приятелям, дарит девчонкам, вдохновенно прокучивает в кабаках прифронтовой полосы.
Цыганом звали его не только за разгульную, от барыша до барыша, жизнь. Слыл будто бы Цыган на всю армию знатоком старой цыганской песни. Пропитой, надтреснутый его бас, говорили, необычайно был хорош под стонущую в загребистых руках гитару. Говорили, был он принят даже в царской ставке, вызывали его туда будто бы не раз на интимные вечеринки.
Смутное любопытство влекло Маришу к этому человеку. Он жадно слушал все, что рассказывали о нем в штабе.
А теперь, прикрыв дверь своей комнаты, он вдруг ощутил неодолимую неприязнь к приехавшему.
«Это какой-то павиан», — подумал Мариша, вспомнив большую, крепко выстланную мускулами спину и темные, дымящиеся плечи Всемирного Цыгана.
Маришу неприятно передернуло.
IX
Начштаба завернул за угол костела.
Там, где из боковой ниши выглядывает изящная, в золоченом венчике мадонна, на уединенной скамеечке сидели четверо незнакомых офицеров. Завидев начштаба, они торопливо вскочили.
Космачев вытянулся и отрапортовал:
— По вашему приказанию прибыли. Собраны все. Подъехали из леса задами, лошади поставлены в вишеннике. Черт знает что: приходится действовать, точно мы в тылу у неприятеля.
Темное, с горячими, запавшими глазами лицо Космачева скривило недоброй усмешкой.
— Что в полках? — осведомился начштаба.
— Хлеба нет, — торопливо докладывал Космачев, — сухари на исходе, подвозка прекратилась, озлобление растет…
— Так, знаю, знаю.
Начштаба в такт покачивал головой.
— Из комитета прислали листовки, повсюду идет обсуждение… хотят устраивать братание.
— У вас что?.. У вас?.. — поочередно опрашивал начштаба офицеров.
— Плохо, — сказал он, выслушав всех. — Что же вы думаете делать?
— Ждем ваших распоряжений.
Офицеры глянули вместе угрюмо-выжидательно.