— Скрипят, будь они прокляты!
Комиссар лежал в ивняке и слушал. Хрипло и часто дышал рядом Зимуй. И когда подвело течением лодку, поднялся Пунин.
— Сто-ой! — понесло над рекой его голос.
Гребец замер.
Пунин вышел на берег и сказал:
— Правь к берегу!
Гребец опустил снова весла и, прикрыв глаза ладонью, долго вглядывался в кусты ивняка. Слышно было, как коротко и тревожно заговорили путники, увидев людей с ружьями.
— Считаю до трех, — сказал Пунин, — потом будем стрелять. Раз!..
Гребец взялся за весла и приправил к берегу. Шурша днищем, лодка ткнулась в песчаный берег.
В лодке сидели два плечистых парня. Загорелые с темным румянцем лица их были тревожны. Бровастые, смелые глаза угрюмо и зорко оглядывали комиссара.
— Придется выйти, — сухо сказал Пунин.
Парни вышли — оба статные, крепкие, в туго перехваченных ремнями рубахах. Прошли, отпечатав на влажном песке сильные следы, и стали в ряд.
«Братья», — подумал Пунин.
— Здесь военный пост, — сказал он, — предъявите ваши документы.
— Не взяли! — буркнул один из парней.
— Так. Вы кто — белые или красные? — спросил в упор Пунин.
Парни в замешательстве молчали. Бегающие глаза их остро и беспокойно оглядывали городскую одежду Пунина — кто он такой?
— К белым или к красным? — повторил вопрос Пунин.
Парни опять переглянулись, и тот, что был постарше, нетерпеливо вздернул плечами:
— Мы не белые и не красные. Ехали сами по себе. В гости к родным. Зачем? Звали на праздник.
— Пиво пить? — усмехнулся Пунин.
— Да хоть бы и пиво пить! — зыркнул глазами парень и, насупившись, смолк.
— Так! По усам текло, а в рот не попало, значит? Ну, а в деревне, куда вы ехали, кто: белые или красные? — настойчиво продолжал допрос Пунин.
— Нам все едино, — отвернулся парень. — Белые или красные — нам один черт!
— Это как же — один черт? — строго поднял голос комиссар. — Как это понять?
— Эх, эх, вот и сглуповали вы, ребята! — не выдержал тут Зимуй. — Дерзко да мерзко вышло слово-то ваше. Послушайте-ка, что я вам скажу: красные-то сызмальства за бедный класс по тюрьмам да по сибирям ходили, себя не жалели…
Зимуй оглянулся в довольное лицо комиссара и продолжал:
— А белые кто? Шантрапа всякая! У богатых злой собачкой под воротами вьются, на задних лапках служат перед ними, сладкого огрызка для себя ожидают. А вам это — один черт? Несклеписто понимаете, дружочки! Молоды вы еще — вот что!..
Зимуй с осуждением оглядывал парней. На скуластых лицах их чуть заметно пробежала ухмылка.
И, затаив улыбку в веселых глазах, сказал как можно строже комиссар:
— Ну, давайте говорить начисто: здесь красная застава. Кто вы, куда и зачем ехали?
Парни молчали, уставя в землю упрямые лбы.
— Придется отвести в штаб, — сказал Пунин.
Он вскинул ружье.
— Идите вперед и не оглядывайтесь.
Парни молодцевато, враз повернулись и зашагали в ногу. Они одинаково загребали на ходу руками, от этого на спине под рубахами мерно ходили крепкие медвежьи лопатки.
— Не разговаривать! — сердито крикнул сзади комиссар и для острастки щелкнул затвором ружья.
Их посадили возле костра. Поляк ушел спрятать в кустах лодку. Вернулся вскоре и с хмурым любопытством оглядел пленников. Парни сразу сробели под его тяжелым взглядом.
Поляк отвел в сторону комиссара, показал какую-то бумажку и что-то тихо сказал на ухо. В руке его качался мокрый веревочный причал от лодки.
— Прими! — бросил он веревку Исайке.
И, шагнув через костер, внезапно направил на парней наган:
— Руки вверх! Исайка, вяжи им руки. Живо!
Тяжело сопя, присел на корточки Исайка и стал закручивать мокрые узлы на вытянутых руках парней. Со страхом оглядывался он на круглый глазок револьвера, стягивая веревкой горячие жилистые кулаки парней. И, кончив, торопливо отбежал в сторону.
Поляк спрятал наган и стал спокойно крутить цигарку. Парни сидели, низко опустив чубатые головы.
X
Весь вечер молчали пленники. Исподлобья угрюмо следили они, как обряжается у костра Исайка.
Исайка опасливо поглядывал на жиловатые кулаки парней. Осторожно обходил их кованные крепкими гвоздями сапоги.
Комиссар и поляк частенько наведывались к шалашу, зорко оглядывая каждый раз пленников.
Так подошла ночь. Пригревшись у костра, парни заснули. Их разбудил голос Исайки. Тревожно смотрели они на него. И казалось, чуть приметно подмаргивает им Исайка — обнадеживающе и дружелюбно.