Над затихшим пароходом тихо колыхалась простыня. Из трубы вился спокойный дымок.
— Не ожидали они встречи, — сказал комиссар, — думали, они тут хозяева. Не вышло! Теперь будут знать!..
Он повесил ружье на сук и стал крутить цигарку.
XIII
До ночи не спускали глаз с парохода. Все было тихо.
Как стало темнеть, вытащил поляк из кустов спрятанную лодку и поплыл в разведку. Он несколько раз объехал вокруг парохода, едва слышно опуская весла. Видно было, как пристал он к низкому борту, заглядывая в темные иллюминаторы. Все было тихо. Темень затягивала пароход.
Пунин стоял на берегу и чутко слушал. Не разберешь: то ли рыба плещет в берегах, то ли лодка обратно плывет. Долго ходил по берегу комиссар, таил дыхание, не прослушать бы. Неслышно прилег на холодный камешник и вытянул вперед ружье — в темноте к берегу шла лодка. Чуть плескалась вода под веслом, тихонько поскрипывала уключина.
— Это ты?
— Я, я! — откликнулся густой голос Бронислава.
Зашуршала о камешник лодка, и поляк вышел на берег.
— Нуте-с, — спокойно сказал он, — все в порядке. Стреляли хорошо. На пароходе, видимо, никого, убежали. Только раненый где-то стонет.
— До свету надо управиться, — решил Пунин. — Утром придут.
Они посовещались в темноте, говорили осторожно — вполголоса.
Под утро, в туман и холод, отпихнулись комиссар с Зимуем от берега, тихонько подплыли к пароходу и слушали долго, уставив вперед ружья. Тихо было все. Раненый умолк. Только и слышно — меж колесных плиц хлюпает невидимая волна. Где-то за туманом уже серел рассвет.
Пунин первый взошел на пароход, обошел внутри и вскоре вернулся. Протянул Зимую руку:
— Залазь!
Плечо о плечо прошли меж тесных поленниц. На палубе насчитали пятерых убитых. На носу, подле матросского кубрика, лежал маленький, толстый, раскинув ручки в стороны, — преставился как дитя. Рядом лежал молодой парень в английском новеньком мундире, винтовка поджата под бок и гильзы пустые вокруг — отстреливался. Должно, этот и был ранен.
Остановился над толстячком Зимуй, поговорил, как с живым, укоряя:
— Почто ты на нашу землю пошел? Ну, что вот теперь скажешь? Мы разве тебя трогали? Вот и лежишь теперь покоен, и свойственники тебя не сыщутся. А все, брат…
Хотел еще напомнить Зимуй, как сорвали у него снасть, но тут услышал из трюма голос Пунина.
Комиссар стоял там среди груды открытых ящиков, потный и встрепанный.
— Отвези это на берег — нам на дорогу. Сдашь Исайке.
Зимуй заглянул в мешок. Там золотели круглобокие тяжелые банки с затейливыми клеймами, перекатывались чугунные шишки гранат, белели большие пряники — галеты. Все это было густо пересыпано сахарным песком.
Зимуй огляделся, снял со стенки часы и сунул их в мешок.
Комиссар спустился в машинное отделение. Машина еще дышала теплом, тяжелые шатуны были вскинуты, как бы готовясь продолжать работу. И масляно поблескивал в темноте стальной вал. Пунин отыскал ведерко с нефтью и бережно собрал разбросанную повсюду паклю. Ломать машину он не стал, лишь отвернул ключом несколько гаек и выбросил в иллюминатор.
Когда вернулся Зимуй, они перебрались на баржу. Пунин сорвал с дверей свинцовую пломбу и сбил замок. В барже пахло плесенью и свежими сосновыми досками. Снизу доверху все было заставлено ящиками. Пунин потыкал пальцем в дымящееся ядро на черном клейме ящика.
— Видишь, — сказал он, — каких гостинцев привезли нашим мужикам?
— Что будем делать? — с готовностью спросил Зимуй.
— А красного петушка пустим погулять. Понял? Эх, лей, не жалей!..
Комиссар плеснул из ведерка на пол и пошел, оставляя жирные следы. Разбрасывал повсюду клочья пропитанной нефтью пакли. Он деловито пел там в глубине за ящиками какую-то песню, гулко отдававшуюся под железной крышей баржи.
— Готово, пошли.
Комиссар поднял опрокинутое ведерко и поставил на порог.
— Гляди, как это делается.
Он зажег спичку и бросил в ведро. Веселое голубое пламя мгновенно заполнило его промасленные недра. Подождав немного, комиссар сильным пинком сбросил ведро вниз. Огненным колесом с грохотом покатилось оно в проходе, разбрасывая в масляные лужи пылающие брызги.
— Минут через десять — у-ух! — заиграет музыка! — сказал он, торопливо усаживаясь в лодку.
Они уже подъезжали к берегу, как вдруг спохватился комиссар.