Южнее Сергеева уровень местности снова понижается, равнина становится совсем плоской, как и вниз по течению, далеко на севере, и по обеим сторонам реки нет никаких кряжей.
Мы наконец плывём среди земледельческих районов, простирающихся далеко на юг, до самой Монголии. Здесь есть своя система общежития всем «миром» — то есть небольшими общинами в деревнях, при этом члены «мира» (коммуны) владеют сообща землёй. Поля, которые возделывают жители таких коммун, распределяются между ними в определённой последовательности с большими или меньшими интервалами времени, что не может не служить источником споров и ссор. Я считаю, что такая система лишь мешает развитию земледелия. Не вызывает сомнения, что, если человек является собственником земли и знает, что она всегда будет его, потом перейдёт по наследству его детям, он с большим рвением станет возделывать свой участок, чем в случае, когда земля принадлежит общине, которая и выделяет своим членам небольшие наделы или несколько небольших наделов лишь на несколько лет — или даже на более длительный срок.
При наличии такой системы не приходится удивляться, что само развитие земледелия в Сибири замерло практически на нулевой отметке. Приведу в пример хотя бы те кучи навоза, которые крестьянин просто выбрасывает, абсолютно не понимая его ценности как удобрения, за пределы деревни и которые образуют настоящие крепостные валы вокруг поселений. Эти валы ограждают сибирского крестьянина от проникновения новых идей и иной культуры, которые могут быть «занесены» пароходами, снующими вверх и вниз по реке.
Но у того, что крестьяне не используют навоз в качестве удобрения, есть и свои разумные объяснения. Здесь так много места и так мало жителей, что недостатка в свободной земле не может и ощущаться. Кроме того, крестьяне могут использовать старые участки, которые достаточно долго простояли под паром и уже не требуют внесения удобрений. Крестьяне распахивают луговины, сеют зерно и получают отличные урожаи первые несколько лет. Когда же земля родить перестаёт, то её оставляют — и расчищают новый участок. Это довольно варварский метод возделывания земли, но её так много, что никто об этом и не думает. Тем более что сибирякам так хозяйничать удобнее и дешевле.
Примечательно, что в справочнике, изданном государством для переселенцев в Сибирь, говорится, что помимо семян зерновых и огородных культур, которые можно получить на складе земледельческих орудий, устроенных в разных местах Сибири специально для приезжающих туда, есть ещё и семена кормовых трав. Особенно подчёркивается, что посев трав во всех районах, а особенно в степях, просто необходим — именно ею можно унавоживать землю, в то время как навоз в безлесных местностях используется в качестве топлива. Вот и приходится в степях поневоле применять правильный севооборот, чередуя хлеба травами, чтобы не истощать почву. Но о том, как следует вести хозяйство в других районах Сибири, ничего не говорится!
Как я уже говорил, сараев для сена в Сибири не строят, но что ещё хуже — не строят и хлева для коров. Ночуют животные в огороженном загоне на дворе. Над загоном часто делают крышу для защиты от дождя. Стойл внутри нет. Стенок у загона тоже часто практически нет, однако на зиму просветы между планками ограды забивают досками, чтобы туда не попадали снег и дождь. В результате температура внутри загона практически та же, что и во дворе. Если вспомнить, что зимой температура опускается до −40–50°, то коров становится жалко — они явно заслужили иного отношения к себе. Подумать только, сколько лишнего корма приходится съедать коровам, чтобы найти силы пережить холод! И конечно, много молока от них не получишь! Я поинтересовался, как именно хозяевам удаётся распределять сено между коровами, если стойл в загоне нет. Ну, тут и беспокоиться нечего, отвечали мне. Они просто бросают внутрь охапку, а каждая животина жуёт себе сколько хочет. В среднем на лошадь полагается около полпуда сена в день летом и больше пуда зимой. На корову приходится столько же — во всяком случае, никак не меньше.
Об условиях ведения хозяйства в стране много говорит и тот факт, что брёвна и тёс пилят ручными пилами. Даже в Енисейске, где в 1000 деревянных домов проживает около 12 000 человек, нет лесопилки. Всё пилится вручную. Подумать только, сколько досок требуется в год такому городу и сколько рабочей силы для этого нужно! И как нерационально здесь используются рабочие руки! В Красноярске же, где живёт 80 000 человек исключительно в деревянных домах, есть пара лесопилок, но и там в чести ручная распилка. Я было подумал, что рабочая сила тут очень дешева, но нет. Оказывается, наоборот, очень высоко ценится, а подённая плата доходит до нескольких рублей. Причиной таких цен стала добыча золота в регионе. Что бы можно было сделать в этой стране при помощи локомобиля, «питаемого» дровами или опилками и приводящего в движение пилу на лесопилке!