На улице было тихо. Город спал мирным сном. Тишину нарушал лишь одинокий стрекот сверчков. Ши отложил перо. Откинулся на стуле. Он долго смотрел на написанное. Перечитывал слова того человека снова и снова, подпитывая и без того разбушевавшуюся совесть, безжалостно терзавшую сердце. Ши разозлился. Захлопнул дневник, бросил его на дно нижнего ящика стола. Затушил свечу.
— Помогите! Кто-нибудь! — кричала Сю́та. Ее голос срывался на плач. Ведь Кáрэ… Он лежал в густой траве, раскинув руки. Будто спал. Почерневшие вены пульсировали. Проклятие разливалось по его телу. Глаза под веками судорожно двигались. Лицо искажала боль. Невыносимая боль. Сю́та пыталась излечить проклятие, но силы от пребывания на земле ее покидали.
На ее крики о помощи отзывались только птицы протяжным пением.
Сю́та легла рядом с Кáрэ, обняла его.
— Пожалуйста, проснись, — прошептала она.
Из груди Кáрэ вырвался стон. Сю́та провела ладонью по его горячему лбу. Стерла крупные капли пота. Она чувствовала, как он бьется в агонии. Молила Вселенную, чтобы она послала ему помощь.
Кусты зашевелились. Сю́та вскочила, взяла палку. Она была готова отбиться от любого, даже самого страшного дикого зверя, который бы на них напал. Хотя ее руки дрожали от страха, ноги сделались ватными.
Вот кусты раздвинулись. На поляну вышла древняя старушка, под тяжестью лет согнувшиеся до самой земли. Одетая в лохмотья, груженная тяжелой сумой, из которой торчали разнообразные травы. Опиралась она на длинный, корявый посох. Увидев ее Сю́та отбросила палку, побежала к ней. Плача упала на колени.
— Пожалуйста, помогите ему, — взмолилась она.
Старушка отбросила седые волосы, закрывавшие ее полуслепые глаза. Взглянула в глаза Сю́те и ахнула. Отпрянула.
— Не может быть, — еле слышно прошептали ее сморщенные губы.
— Помогите! Помогите, прошу вас! — умоляла Сю́та, подползая с старушке на коленях.
— Хорошо, дитя. Помогу. Но за каждое дело должна быть плата. Ты согласна?
Сю́та закивала.
— Все, что захотите. Только помогите ему.
Сю́та поднялась, подвела старушку к Кáрэ. Старушка наклонилась над ним, потрогала голову, осмотрела его тело, которое все было опутано сетью черных сосудов. Покачала головой.
— Отнесем его ко мне. Я живу здесь не далеко.
Старушка выбросила суму с травами. Вместе с Сю́той подняли Кáрэ. Сю́та с трудом держала его хрупкими руками.
Старушка жила на отшибе, далеко от ближайшей деревни, которая виднелась у подножья холма. Ее лачуга была небольшой. Дерево, из которого она был сделан, прогнило, сплошь заросло лишайником. Домик покосился, его поддерживали подпорки из толстых бревен. Вокруг дома был разбит небольшой садик, в котором росли стройные вишни. Издалека деревья казались красными-красными из-за обилия плодов, сгибающих тонкие ветви.
В доме было уютно. Он не был разделен на комнаты. И кровать, и стол и очаг, над которым сохли травы, и полки, сплошь заставленные склянками с разноцветными жидкостями стояли подле друг друга, нависая, загромождая друг друга.
Кáрэ положили на кровать. Он бредил. Обсохшими до корки губами он шептал обрывки фраз. Какие-то были набором слов, другие более осмысленные. Но тихими. Как вдруг он закричал:
— Мама! Папа! Где вы! Мама!
Сю́та вздрогнула. Сердце ее защемило. Она отошла от Кáрэ, уперлась спиной в теплые доски стены.
Старушка разожгла очаг, поставила на него котел с чистой водой. Шарила по полкам со склянками, близко поднося каждую к глазам, чтобы прочитать надписи на них. Обрывала связки трав.
— А ты чего стоишь? — рявкнула она на Сю́ту, — неси еще воды. Вон ведра, за домом колодец. Да побыстрее!
Сю́та схватила ведра и выбежала на улицу. Она быстро нашла колодец. Руки дрожали, не слушались. Она никак не могла зацепить за шею «журавля» ведро. Но кое-как ручка ведра зацепилась за крючок. Зачерпнула полное ведро воды, стала поднимать. Но тут из избушки раздался крик Кáрэ. Сю́та вскрикнула сама, отпустила плечо «журавля». Ведро с грохотом упало в колодец.