— Что вы тут делаете? — раздался голос.
Паланкин остановился. Владыка вышел, огляделся. Но никого вокруг не увидел.
— Уходите, — повторил голос. Детский голос.
Перед Ши загорелись два красных глаза, принадлежащих девочке, тело которой будто бы состояло из дыма. В руках она держала соломенную куклу.
— Девочка, кто ты? — спросил Ши, с трудом скрывая отвращение, — что здесь делаешь?
Девочка показала на небо.
— На звезды смотрю.
Ши кивнул.
— Теперь там у меня есть подруга, — продолжила теневая девочка, не отрываясь смотря на звезды.
— А ты что, подружилась со звездой? — спросил Ши.
Теневая девочка кивнула.
Владыка ухмыльнулся, погладил бородку.
— Скажи мне, куда она пошла?
Теневая девочка пожала плечами.
— Не знаю. На небо.
Ши улыбнулся. Постучал по крыше паланкина.
— Вперед! — крикнул он.
Впереди идущий дорек высоко поднял факел. Побежал вперед. За ним последовали носильщики с паланкином.
— Быстрее! — выкрикнул Ши.
Он уже предвкушал. Как поймает звезду и предателя Кáрэ. Как из первой выкачает всю кровь, до самой последней капли. А предателя. Предателя он казнит. Безжалостно казнит. На публике. Как? Владыка думал. Он мог его сварить в кипятке, народу это уже приелось. Мог четвертовать, запечь заживо и далее, далее, далее. Он подумает об этом потом, когда-нибудь завтра. Главное сейчас — звезда.
Паланкин резко остановился. Ши чуть не упал.
— Что такое? — закричал он выходя. Дорек показал вперед, туда, где стояла теневая девочка, не пропуская владыку дальше.
— Не ходите туда! Там опасно! — говорила она.
Ши неспешно подошел, наклонился, заглянул девочке в ее горящие красным глаза.
— Да? И что с нами могут сделать? — спросил он.
Девочка не моргая смотрела на владыку.
— Убить, — сухо и даже устрашающе ответила она.
За ее спиной вспыхнули сотни, если не тысячи пылающих алым глаз.
Ши засмеялся. Смеялся он долго, громко. Жестом подозвал к себе дорека, выхватил из его рук факел.
— Убить, говоришь?
Девочка кивнула. Владыка засмеялся вновь. И вдруг воткнул факел прямо в грудь теневой девочке. Она закричала. Истошно. Долго. Пронзительно. Ее крик был громче раскатов грома. Ее тело загорелось. Вспыхнуло, как папиросная бумага. И рассыпалось искрами, которые подхватил ветер.
К ногам Ши упала горящая соломенная кукла. Владыка небрежно откинул ее ногой, глубже в лес. Откуда на него и дореков двигались теневые люди. Их становилось все больше и больше. Весь полог леса горел красным от их глаз.
— Я проклинаю тебя! — кричала старейшина, вышедшая вперед. Ее голос срывался, — проклинаю! На верную смерть проклинаю! Убийца!
Дореки поставили паланкин. Попятились, прячась за ним. Лишь Ши стоял, с усмешкой глядя на приближающуюся угрозу.
— Решили справится со мной? — проговорил он, — ну-ну.
Языки пламени взмывали до небес, облизывали огромную грозовую тучу, которая вот-вот была готова пролиться дождем. Темный лес пылал. Беспощадное, голодное пламя охватывало ствол за стволом, перепрыгивало с ветки на ветку тесно переплетенных деревьев. Из глубин огня раздавались крики. Громкие, пронзительные крики умирающих теневых людей. Их красные глаза то и дело мелькали меж языков пламени.
Для Ши их крики звучали, как симфония, восхваляющая смерть. Он ей наслаждался. Он ее ненавидел. Он стоял, смотрел, безразлично смотрел на гибель величественного леса. На гибель ее мрачных жителей. И не чувствовал ничего.
Новый, громкий, прямо над головой, раскат грома, дал сигнал ливню, который обрушился на землю с грохотом и воем, подобным боевому кличу идущих в атаку солдат. Под его натиском пламя гасло, оставляя после себя лишь обугленные стволы — остатки былого величия леса. Ши вернулся в паланкин. Ударил по крыше. Дореки синхронно подняли паланкин. Путь продолжился.
В окошко владыка видел чудом оставшихся в живых теневых людей, которые прятались в выгоревших дуплах, под корнями. Ши видел семью теневых людей: папа, мама и их не то дочка, не то сынишка. Мать нежно и крепко прижимала дитя к груди, убаюкивала его песней на незнакомом языке. В ее глазах владыка видел отчаяние.