Сю́та этого не заметила.
— На земле, как на земле, — отвечала она, — все, как ты нам рассказывала. А с Ка́рэ…
Дворец искусств поражал. Огромный, возвышающийся над остальными домами. Его шпиль доставал чуть ли не до небесного полотна, грозившись его продырявить, если небо опуститься чуть ниже. Колонны дворца опутывали хрустальные лианы, так искусно сделанные, что казались живыми. Массивные двери отворились сами собой, пропуская Ка́рэ, Но́ко и Ша́ина во внутрь. Ка́рэ замер на пороге раскрыв рот от восхищения.
Дворец полнился звезд, занятых кто чем: кто из куска хрусталя освобождал статую прекрасного юноши, борющегося со страшным драконом, чья чешуя переливалась всеми оттенками малинового, кто носился туда-сюда с музыкальными инструментами причудливых форм и размеров, каких Ка́рэ никогда не видел на земле.
Кузнецы раздували мехами пламя в большой печи. Малиновые языки огня взметались ввысь. В них кузнецы бросали бруски металлов, калили их до бела. А после, огромными молотами, расплющивали бруски, резали ножницами, превращая их в лепестки розы.
— Ка́рэ, смотри! — Но́ко шустро сбегала к кузнецам и возвращалась от них, неся букет из железных роз, — держи.
Ка́рэ осторожно взял в руки букет. Железные розы опустились ему на руку. Они казались живыми, их лепестки были такие же нежные, а стебель, усеянный острыми колючками, таким же гладким.
— Понюхай, — шепнул на ухо Ша́ин.
Ка́рэ поднес одну, самую прекрасную розу. Втянул воздух. Железные лепестки вздрогнули. В нос ударил сладкий, нежный аромат, от которого закружилась голова.
— Как? — спросил Ка́рэ, — как она может пахнуть?
Ша́ин усмехнулся.
— В металл подмешивают ароматные масла. Всего-то, — ответил он.
Мимо две звезды пронесли хрустальную спинку кровати. Она казалась невесомой, легкой, воздушной. Похожей на ограду, овитую виноградом со зреющими кистями ягод.
— О! Твою кровать уже сделали! — воскликнул Ша́ин, — несите ко мне! — выкрикнул он звездам.
— Пойдем! — сказала Но́ко и вновь потянула Ка́рэ за собой.
Он выронил розы. Они с тихим звоном упали на пол.
Но́ко вела Ка́рэ мимо множества мастерских, вверх по лестнице. Все выше и выше, пока они не оказались под самой крышей Дворца. Там все, пол, потолок, стены были перепачканы краской. А за мольбертами сидели художники, сосредоточенно выписывая тончайшей кистью едва заметные детали: трещины, царапины, чтобы с невероятной точностью запечатлеть момент, оставить его след на века, пока он не растворился во времеми.
— Можешь посмотреть, — прошептала Но́ко Ка́рэ, — только осторожно. Художники не любят, когда их отвлекают.
Ша́ин кивнул.
— Могут краску на голову вылить, — он усмехнулся, — творческие натуры. Не понять их. Не понять…
Ка́рэ тихо-тихо подошел к одному из художников, который сидел ближе всех к лестнице. Робко взглянул на холст. С картины на Ка́рэ смотрели мужчина и женщина. Они показались Ка́рэ знакомыми, хоть их лица ускользали от него. Мужчина и женщина улыбались и от их улыбок веяло теплотой. Но взгляд был полон тоски. Ка́рэ показалось, что они кого-то потеряли. Давно потеряли. И до сих пор не могут забыть этого человека. Только надежда его найти растаяла, словно предрассветный туман в первых лучах солнца.
— Как тебе? — вдруг спросил звезда-художник, не отрываясь от работы.
— Кто они? — в ответ спросил Ка́рэ, завороженно смотря на холст.
Звезда-художник пожал плечами.
— Не знаю. Они мне приснились.
Он нанес новые мазки, от чего глаза женщины ожили. Их взгляд остановился на Ка́рэ. Глаза заблестели, будто наполнились слезами.
Ка́рэ замер, застыл на месте. Не отрываясь смотрел женщине в глаза. Он видел в них свое отражение.
— Не хочешь попробовать? — спросил звезда-художник, протягивая Ка́рэ кисть.
Ка́рэ вздрогнул. Затряс головой, будто пробудился ото сна. Снова взглянул в глаза женщины. Она больше не смотрела на него. Больше Ка́рэ не видел своего отражения в ее глазах. Видимо, подсохла краска.