— А можно? — спросил Ка́рэ.
Звезда-художник кивнул. Ка́рэ взял из его руки кисть, осторожно обмакнул в краску. Долго рассматривал картину, думая, куда положить мазок. Но так и не нашел. Ка́рэ мазнул наугад. Звезда-художник долго вглядывался в грубый, неумелый мазок, который перекрыл часть улыбки мужчины.
— Неплохо, очень даже хорошо! — воскликнул он.
— Ага, — подтвердил Ша́ин.
— Живописненько, — согласилась Но́ко.
Ка́рэ довольно улыбнулся.
— А может все-таки к рогу уже пойдем, — простонал Ша́ин.
Но́ко вздохнула, закатила глаза.
— Ладно, — сказала она Ша́ину, — Ка́рэ, не хочешь поесть?
Ка́рэ кивнул.
— Не отказался бы.
У самого сада стоял огромный хрустальный рог, из которого, словно вода из фонтана, лились разнообразные сладости: пирожное, мороженое, конфеты с самыми невероятными вкусами. Они переполняли собой огромную хрустальную чашу, сыпались из нее прямо на облако, медленно в него погружаясь.
— Это наш рог изобилия, — сказала Но́ко, — название говорит само за себя.
— Ага, — произнес Ша́ин, складывая руки на груди, — оригинальностью не отличается.
Но́ко резко обернулась. Ее брови были нахмурены. В момент она оказалась возле Ша́ина и отвесила ему подзатыльник.
— Не ерничай!
Ша́ин потер затылок. Показал Но́ко кулак. Та в ответ показала язык и быстро, пока не получила в ответ, подошла к рогу.
— Ка́рэ, подходи, не стесняйся.
Ка́рэ неторопливо подошел, не отрывая взгляда от рога. Пока шел, наступил на пирожное, коими тут было усыпано все.
— Ты не переживай, — говорил Ша́ин, протягивая Ка́рэ салфетку, — тут всего навалом, — сказал он и бегом подбежал к краю чаши, запустил в нее руку и достал вазу с разноцветными шариками мороженого, из которого торчала маленькая хрустальная ложечка.
Ка́рэ не отставал. В три прыжка он оказался рядом с Ша́ином, схватил первое попавшееся пирожное и отправил в рот. За ним второе. Третье. За пирожными отправились в рот конфеты. Почему-то с вишневым джемом внутри, который растекался во рту, взрываясь кисло-сладким, чарующим вкусом.
Издали раздался раскат грома. За ним последовали еще один. Ка́рэ обернулся. Вглядывался вдаль, сквозь густые кроны деревьев, слишком густые, чтобы что-то увидеть.
— Что там? — спросил он.
Но́ко и Ша́ин молчали.
Новый раскат грома. Ка́рэ выронил из рук набранные пирожные. Робко пошел на звук. Ему вдруг захотелось бежать прочь. Спрятаться. Скрыться. И одновременно его почему то манило туда неведомой силой.
— Что там? — настойчивее спросил он.
— Нам туда нельзя, — тихо ответила Но́ко. Громкий раскат грома заглушил ее.
Интерес пересилил страх. Ка́рэ побежал.
Но́ко и Ша́ин переглянулись. Ша́ин пожал плечами. Обе звезды побежали за Ка́рэ следом.
Ши вернулся спустя много лет. Тринадцать, если быть точным. Фу́руи не сразу его узнала. Ши изменился. Он повзрослел. Сильно повзрослел. Вырос, стал широк в плечах. Только выглядел старше, своих лет. Намного старше. Его волосы поседели, лицо покрыла паутина морщин. Лишь только серые глаза оставались живыми. Молодыми. Жестокими.
Фу́руи много слышала о деяниях Ши. Об его победоносном шествии, после которого тянулся след из тел и крови убитых им волшебников. Объединении земель под его властью. Она готовилась, что он придет и к ней. Ждала.
Момент настал. Он пришел рано утром. Постучал в дверь. Не дожидаясь приглашения, вошел в лачугу, окруженный приспешниками — дореками, мерзкими, уродливыми дореками, которых он нашел, пока странствовал по Пустоши.
— Здравствуй, — сказал он.
Фу́руи ничего ему не ответила. Лишь молча разожгла огонь, повесила над пламенем старый чайник, наполненный ледяной водой.
Он приказал дорекам уйти. Те поспешно покинули лачугу, тихо притворив скрипящую дверь. Фу́руи чувствовала на себе его пристальный взгляд. Но не оборачивалась. Не смотрела в ответ. Не спеша копошилась за кухонным столом, заваривая крепкий чай, разливая его по кружкам. Накладывая в вазочку сахар в кубиках, как любил Ши. Она поставила все на стол, села и только потом посмотрела ему в глаза, полнившиеся злостью, холодом. И смятением.