— Не долго тебе осталось, — сказала Фу́руи.
Ши поднялся, тяжело опустился на табурет.
— Ни один лекарь не знает, как меня излечить. Может ты…
— Ну уж если лекари не знаю, то мне откуда, — перебила Фу́руи, — твоя болезнь — проклятие за все то зло, что ты сделал, — старуха помолчала, холодно посмотрела на Ши. Но только через лед взгляда проскальзывали огоньки сострадания, — и ты надеешься, что эликсир бессмертия тебя излечит?
Ши кивнул. Фу́руи усмехнулась.
— Наивный дурак, — сказала она, — эликсир подарит тебе вечную жизнь. Это правда. Но не излечит. Ты целую вечность будешь чахнуть от болезни, мучатся долгими годами. Однажды ты устанешь. Решишь закончить жизнь, но не сможешь умереть. Никак. Ты готов пойти на это?
— Да! — выкрикнул Ши, — да! Лучше вечное мучение, чем небытье!
Фу́руи встала, убрала со стола посуду. Оставила лишь вазочку с сахаром. Ши взял один кубик, откусил.
— Мерзавец ты, Ши. Трус и мерзавец. Больше никто.
— А что бы ты сделала, если бы знала, что тебе грозит неминуемая смерть?
— Ничего, — ответила Фу́руи, — ждала бы. Жду ее. Я ведь не дура, бежать от неизбежного. И не готова тянуть за собой в могилу никого. Незачем. И так там все будем.
— Но не я!
— Даже ты! Упертый баран. И очень скоро.
Ши встал. Подошел к Фу́руи. Взглянул ей в глаза.
— Никогда, — процедил он сквозь зубы.
Он резко отстранился.
— Ты все мне не можешь простить Темные времена.
Фу́руи кивнула.
— Я не могу тебя простить за то, что ты убил, раздавил множество хороших волшебников. Направил против них колдовство, которыми я, слышишь, я тебя обучила! Но зла на тебя не держу, проклятия не напущу. Ты сам создал свое проклятие, — Фу́руи помолчала, — как тебе спиться?
Ши не ответил. Молча пошел к двери.
— Брось затею. Тебе все равно не выйти победителем. — сказала ему вслед Фу́руи.
Ши остановился у двери. Обернулся.
— Это мы еще посмотрим.
Тут его взгляд упал на полку со склянками. Ши торопливо подбежал к ней. Стал копаться в склянках.
— Чего ты там забыл? — спросила Фу́руи.
— У тебя же была кровь звезды. Я помню! — воскликнул он.
— Уже нет, — ответила Фу́руи.
Ши удивленно посмотрел на Фу́руи.
— Как? — прошептал он, опуская руки.
— Я использовала ее для зелья. Чтобы вишни лучше росли.
Ши ругнулся. И больше ничего не сказал. Вышел из дома, громко хлопнув дверью. Даже не попрощавшись. Фу́руи видела в окно, как он забирается в паланкин, как кричит на непутевых дореков, чтобы они несли его быстрее. Как паланкин скрывается за холмом.
Из дымохода Фу́руи достала небольшой сверток. Развернула. В ее руку упал пузырек с кровью Сю́ты. Фу́руи потерла его об подол платья и поставила к остальным склянкам.
— Дурак ты, Ши, дурак, — сказала Фу́руи, глядя на пузырек.
Звезды появлялись отовсюду: вырастали из облака, вылезали из хрустальных стен домов. Они окружили Сю́ту. Бежать было некуда. Сю́та отбивалась, била звезд кулаками, подвернувшимся под руку куском хрусталя. Звезды рассыпались на множество осколков, из которых вырастали новые звезды. Они схватили Сю́ту, вырвали из рук хрусталь. Она не могла двигаться. Не могла кричать, ведь ей зажали рот.
Сю́та подумала, что это конец. Что она умрет во сне. Так глупо. На мгновение, всего лишь на мгновение, ей стало страшно. Но она быстро отринула страх. Сю́та ухитрилась и укусила ладонь. Звезда вскрикнула, одернула руку. Другую звезду Сю́та пнула. Вырвалась из крепкой хватки. И побежала.
Она сложила руки, сосредоточилась на словах, которые тихо бормотала. Меж ладоней появился тусклый огонек, который Сю́та вдохнула. Голова тут же закружилась, глаза слипались. Сю́та остановилась. Ноги стали ватными, больше не держали ее. Звезды накинулись на Сю́ту.
Очнулась Сю́та на холодном полу. В доме. На земле. Над головой — белый потолок, залитый лучами солнца.
— Проснулась, — прошептала Сю́та, — проснулась! — закричала она.
Сю́та повернулась на бок. Вскрикнула. Отпрянула. Ведь из-под темноты кровати на нее пустыми глазницами смотрело истлевшее тело. Судя по одежде это был мужчина. А за ним лежало еще одно тело, принадлежавшее женщине. Сю́та вскочила на ноги, отошла к окну. Перевесилась через него. Ее вырвало.
На лицо падали теплые лучи заходящего солнца. Оно неторопливо клонилось к горизонту, к Высокой горе. Вот-вот диск коснется вершины. Сю́та взглянула на руку, которая была практически прозрачной. От нее остался лишь тонкий контур, переливающийся кремовым светом. Сю́та почувствовала слабость, упала. Боль пронзила все ее тело, будто его разрывали на части.
Тут она вспомнила о Ка́рэ. Превозмогая боль, Сю́та поползла к кровати. Старалась не смотреть на мертвые тела. С трудом она взобралась на постель. Ка́рэ лежал, окутанный облаком малинового света, тянулось оно от кристалла, светившийся ярким, ослепляющим светом.