— Чего встал!
Прохожий взглянул на Ка́рэ и тут же вскрикнул и постарался скорее уйти. Ка́рэ огляделся. Он поймал на себе взгляды не то ужаса, не то сожаления. И только сейчас понял, что капюшон спал.
Судорожно, потому что руки не слушались из-за охватившего ужаса, Ка́рэ натянул башлык до самого подбородка и быстро свернул с улицы в проулок, ведущий к рынку.
Рынок — единственное место в городе, где ощущалась жизнь. Отовсюду раздавались крики продавцов:
— Свежая рыба! Свежая рыба!
— Фрукты! Только что с ветки!
— Овощи! Сочные овощи!
Стройные ряды одинаковых лавок, различавшихся только вывесками и товарами, упирались прямо в городские стены. От прилавка к прилавку ходили люди, громко, никого не стемняясь, переговариливались, иногда смеялись. Рассматривали товар, шумно торговались. Среди толпы шныряли беспризорники, норовившиеся стащить хоть вон тот приличный ломоть мяса или корзинку фруктов из-под носа зазевавшегося торговца. Но оживление тут же сводилось на нет, когда мимо проходили дореки-патрульные.
Ка́рэ остановился у прилавка, на котором рядами, как на подбор, лежали спелые яблоки. Продавец пихнул под нос Ка́рэ половинку плода, показывая его сочную, полупрозрачную мякоть.
— Гляди какое медовое! Где ты еще такие найдешь! Нечего придираться, все такие! Покупай!
Ка́рэ кивнул, но сгребать яблоки в корзину не торопился. Внимательно осматривал каждый плод, прежде чем положить его в корзину. Ведь на стол владыки должно попадать все только самое лучшее.
До слуха Ка́рэ долетел разговор двух старух, разгалдевшихся у соседнего прилавка.
— Новость слышала, — говорила одна.
Вторая в ответ покачала головой.
— Говорят шахты обрушились, — сказала первая.
Корзина выпала из рук. По грязным, серым камням площади покатили красные яблоки. Гомон тут же затих. Люди уставились на Ка́рэ, который оцепенел от ужаса.
— Парень, что с тобой? — окликнул продавец и положил ему руку на плечо.
Ка́рэ пришел в себя. Не глядя сунул продавцу деньги, схватил корзину и быстро затерялся в толпе.
Она боялась всего. Каждого шороха, каждого звука. Кругом возвышались странные дома. Да не дома — монолитные коробки с которых свисали огромные грязные тряпки с непонятными символами. Мимо проходили странные существа, внешне похожие на нее и ее собратьев, но так разительно отличавшиеся. Ей казалось, что каждый из них может на нее напасть, разорвать на мелкие клочки.
А еще страшно хотелось есть. Громко урчал живот, от чего его хозяйка заливалась краской стыда. Она то и дело оглядывалась, искала, где бы можно перекусить.
В нос ударили запахи: сладкие, соленые, рыбы, мяса, сочных фруктов, от которых потелки слюни. Ароматы вели ее через лабиринты улиц, сквозь узкие и темные проулки, пока не вывел на длинную площадь, уставленную деревянными будками, до верху заваленные едой. В будках, как сторожевые псы, сидели те же существа, что назывались людьми.
Первое, что она увидела — яблоки. Спелые, наливные яблоки, которые пахли так сладко-сладко. Ноги сами привели ее к плодам. Она невольно облизнулась, схватила первый попавшийся фрукт и пошла дальше.
— Девочка! — раздался сзади голос. Она не обратила на него внимания. Уж слишко слишком увлеченно ела яблоко, жадно откусывала большие куски. По ее подбородку тек сладкий, липкий сок.
— Девушка! — голос стал настойчивее и злее.
Она обернулась. Посмотрела на человека, сидевшего за прилавком. Он был странен: лицо круглое-круглое, под носом большие усы, походившие на обувную щетку. Одет был тоже странновато: спереди, поверх его нормальной одежды висела еще какая-то белая, грязная тряпка на тонких лямках.
— Заплатите, — сказал он.
Она нахмурилась. Не понимала о чем говорит странный человек. Да и выглядел он крайне недружелюбно. Так что, на всякий случай, она решила испугаться.
— Заплатите, или я позову патрульных.
Она не знала значения слов «заплатите» и «патрульных», но догадалась, что эти слова страшные и что за ними последует нечто нехорошее. Она побежала.