— Своего рода трюк? Не думаю. Вдобавок, это мелковато для неё, она бы придумала что-нибудь более изящное, что-то более масштабное…
— Может, теряет хватку? — Мефодий хитро усмехнулся.
— Тот, кто правит адом, не может потерять хватку.
Мефодий помолчал недолго, а потом тихо спросил спросил:
— А если все же предсказание касается вашего возвращения? Вы бы вернулись?
— Я сбежал оттуда не для того, чтобы спустя пару веков вернуться.
— Даже если это будет касаться Нади Афанасьевой и ее безопасности? — Мефодий проницательно посмотрел на Денницына. — Что, если предсказание как-то связано с неисповедимым Замыслом, и ее жизнь будет зависеть от того, вернётесь вы или нет?
Виктор Сергеевич поджал губы и закрыл глаза. Конечно же, он думал и об этом.
— Не забывай, я — дьявол. Так что что-нибудь придумаю, — открыв глаза, уклончиво ответил он.
Мефодий на этот ответ лишь едва заметно усмехнулся и, засунув руки в карманы черных брюк, снова прошелся по комнате. Конечно же, он верил словам хозяина, но ему казалось, что всё здесь не так просто, и эта бедная девушка точно связана с этим внезапно появившимся пророчеством. Так что, скорее всего, у хозяина просто не будет выбора и он вряд ли сможет как-то выкрутиться.
— Кстати, что с Надей? — спросил Виктор Сергеевич, внимательно поглядев на молодого человека.
За прошедшие почти две недели они несколько раз встречались на парах, но поговорить смогли лишь однажды — когда Афанасьева пришла переписывать рубеж. Тогда он снова предложил ей подвезти её, заодно свозив куда-нибудь на небольшое свидание, но Надя отказалась, сославшись на незаконченную курсовую.
После этого пары по философии закончились, подходила неделя зачетов, и Виктор Сергеевич перестал видеться с Надей. Поэтому он начал следить за ней через Мефодия. Ничего серьёзного, просто проверял, все ли с ней в порядке. Поводом этого стал Роман Майков, проявляющий к девушке порой уж слишком настойчивый интерес. Возможно, если бы у Ромы был другой отец, то Денницын бы и вовсе не обратил на парня внимания, но… Было одно «но» — его отец готовился к войне с ним, поэтому ожидать от них можно чего угодно. Поэтому последние пару дней Мефодий регулярно несколько раз в день проверял Афанасьеву, скрытно наблюдая за ней в окно.
Для самого Виктора Сергеевича это было впервой. С Лилит или кем-то ещё у него такого не было — каждый жил сам по себе. Но посланная Богом Надя Афанасьева пробуждала в нем какие-то новые, странные для него чувства, в которых он не мог разобраться до конца. Порой ему даже казалось, что чем больше он проявляет к Наде внимания, чем больше общается с ней, тем больше его черствое чёрное сердце понемногу теплеет. Такое с ним происходило впервые за всю его долгую жизнь.
— Дома сидит, — Мефодий пожал плечами. — Судя по количеству тетрадей и учебников, сегодня вряд ли выйдет из дома.
— Отлично, — мужчина коротко кивнул. — Проверишь снова через пару часов. Если что-то случится — ты знаешь, что делать.
— Думаете Майков сможет выйти на неё через сына? Даже если так, то откуда сын будет знать, что вы вообще хоть как-то связаны с ней кроме как парами в университете? Что для вас она не просто студентка?
— Я не знаю, но лучше присматривать за ней. Если что-то пойдёт не так, то я не хочу вновь её потерять. Во всех смыслах.
— Это из-за ее природы? Из-за того, что она в третий раз встает у вас на пути? Хотите узнать, в чем заключается Замысел? Как он еще повлияет на вас?
— Нет, уже нет. Это уже своего рода… личное.
Мефодий развернулся лицом к Виктору Сергеевичу и, склонив по-птичьи голову вбок, внимательно на него посмотрел. Он знал, что хозяин не лжет — просто не может по своей природе. Поэтому ему было странно наблюдать за дьяволом, который… влюбился. Ухмыльнувшись своим мыслям, произнёс:
— Всё ещё не могу поверить в то, что это происходит именно с вами…
— Всё в мире изменил прогресс, а вместе с ним меняется и бес, — процитировав Гёте, проговорил Виктор Сергеевич и хитро поглядел на молодого человека. — Или, думаешь, только тебе позволено за девками увиваться?
— Вам как-то… несолидно.
— Мне? Тому, кому приписывают поощрение всевозможных сладострастных запретных грехов, куда входит и блуд? — мужчина лукаво поглядел на Мефодия. Добавил уже серьезнее: — Как бы странно это не звучало, но дьявол тоже может полюбить.
Помолчав немного, Денницын горько усмехнулся и допил остатки коньяка из своего стакана. Поставив пустой стакан на столик, произнёс: