Не обращая никакого внимания на окружающих, Арслан Байлиев стоял тут же и разминал в руке пластилин.
— Ты что, и диссертацию защищал молча? — спросил опять профессор, улыбаясь.
Байлиев промолчал.
Он спрятал в сжатом кулаке размягченный пластилин, затем, энергично шагая, подошел к профессору, сунул руку в нагрудный карман белого халата Нурмурадова, что-то положив туда, и вышел на улицу.
— Всякие люди бывают! — сказала одна из медсестер, с удивлением посмотрела вслед Арслану Байлиеву и закрыла за ним дверь, которую он забыл за собой захлопнуть.
Профессор почувствовал, что его карман отяжелел, потрогал его и вытащил двумя пальцами фигуру змеи, вылепленную из пластилина.
— Вот злодей!—промолвил профессор. — Здорово придумал! Эту фигурку змеи он сделал не к добру. Этим он хотел сказать, чтобы мы занимались своими медикаментами. Пошли-ка, товарищи, займемся своими делами.
Профессор сидел в кабинете и работал, время от
времени вспоминал находчивость Арслана Байлиева, качал головой, улыбался:
— Молодец, переводчик!
Через несколько дней Нурмурадов полностью убедился в том, что глаза Урха видят, а уши слышат.
Когда над больницей пролетел самолет, Урх, торопливо накрывшись с ног до головы одеялом, некоторое время лежал не двигаясь. О том, что он услышал звук, не могло быть сомнений.
Случайно залетевшая в комнату бабочка кружилась поблизости. Урх беспомощно зашевелил руками, стараясь поймать ее. Значит, он видит. Только он не разговаривал. Когда к Урху подходил кто-нибудь посторонний, кроме профессора, у него сразу пропадало настроение и он становился мрачным. Кусая губы, недружелюбно смотрел. Он не взлюбил также белый халат Нурмурадова, это он показал ему с самого начала своим сердитым видом, продолжая лежать неподвижно. Поэтому профессор теперь всегда носил синий халат.
Арслан Байлиев очень расстроился, видя, что Урх недружелюбно расположен к нему. От переживаний он две ночи провел без сна. Веки опухли, губы потрескались, вынес из своей комнаты почти две чашки с окурками от выкуренных торопливо сигарет. На третий день, рано утром, он ушел куда-то. После полудня вернулся с оседланной лошадью племенной породы.
— Товарищ Байлиев, около больницы скотину держать запрещается, — сказал профессор, весьма холодно встретив его.
— Если вы даете ручательство, что я пройду пешком к Урху, и что он при этом меня примет, то я мигом отведу Ласточку к ее хозяину.
Нурмурадов проворчал:
— Я за себя ручаться не могу, а за других тем более.
— Тогда не говорите, что Ласточка лишняя. У меня на сей счет свои планы.
— Ну да, ладно. В таком случае идите и привяжите ее вон там, — сказал профессор, указывая на пустынный уголок двора.
Хорошо профессору, он спокойно ходит к Урху, кормит его, осматривает, оказывает всякие знаки внимания, поэтому Урх встречает его всегда теплым ласковым взглядом. А тут приходится пускаться на всякие хитрости..
Арслан Байлиев, не теряя времени даром, украдкой от профессора прогуливался с Ласточкой напротив окон Урха, затем, вскочив в седло, пускался вскачь, то туда, то сюда. Когда Ласточка, крепко упираясь копытами в землю, громко ржала, он слезал с седла, потихоньку подходил к двери Урха и слушал. Он простаивал по не-сколь ко часов в таком положении. Наконец, когда ему надоедало, уходил. Хотя все было безрезультатно, он все равно продолжал прогуливаться с Ласточкой против окон.
Терпеливостью и любовью к своей профессии Байлиев наконец достиг своей цели.
Однажды Арслан Байлиев, как всегда, оседлав Ласточку, прогуливался. Вдруг он увидел в окне Урха, который наблюдал за ним. Встретившись с взглядом Урха, Ласточка насторожила уши. Арслан Байлиев, не зная, что делать, растерялся. Немного подумав, спрыгнул с лошади. Ведя Ласточку на поводу, он направился к Урху. Не доходя до окна нескольких шагов, остановился. Ласточка несколько раз подняла и опустила переднюю ногу, как-то странно кусая поводья трясла головой, Урх отвечал ей такими же движениями. «Значит, Ласточка понравилась Урху!». — подумал Арслан Байлиев и похлопал лошадь по тонкой точеной шее.
В этот момент Урх стал непроизвольно гладить холодное стекло окна. Он, очарованный Ласточкой, даже не заметил, как в комнату вошел профессор.
В шутку или всерьез, Нурмурадов погрозил пальцем лингвисту, затем, осторожно поддерживая Урха подмышку, отвел его к кровати. Урх тоже по-видимому устал, он послушно лег в постель.
На следующий день Арслан Байлиев снова привлек внимание Урха Ласточкой. Урх, не моргая, наблюдал за Ласточкой, потом начал махать руками в их сторону, пальцем тыкал себя в грудь.
Байлиев понял по взгляду и движениям Урха, что тот желает заполучить Ласточку. Кивнув головой, он дал согласие.
Привязав Ласточку около окна Урха, Арслан Байлиев зашел в свою комнату. Он торопливо захватил с собой фигурки вылепленных зверят и кусок пластилина, затем вышел в коридор.
Задержавшись около дверей Урха, Арслан подумал: «А вдруг Урх рассердится?» Некоторое время стоял, на решаясь войти.
Урх лежал на кровати, когда Байлиев зашел в комнату.
Урх чем-то был обеспокоен. Выдергивал нитки из синей простыни, подносил к носу, нюхал, выбрасывал. Он не проявил особой радости, когда Байлиев вошел, но, увидев фигурки, очень ими заинтересовался.
Арслан Байлиев, осторожно хлопнув его по плечу, обратился:
— Урх!
Урх что-то странно пробормотал под нос, вроде бы говоря: «Ты кто?!»
— Я Арслан Байлиев, Арслан! — сказал ученый-переводчик на персидском языке. Урх, показывая белые ровные зубы, заулыбался. В его улыбке чувствовалось высокомерие, недоверие, Арслан Байлиев по-своему понял эту улыбку: «Ты не стоишь своего имени».
В комнате Урха, на кровати, в тумбочке, были тайно вмонтированы магнитофоны, которые день и ночь записывали все произнесенные Урхом слова.
Арслан Байлиев сменил магнитофонные ленты, когда Урх крепко спал. Эти ленты с записями он прослушивал по три-четыре раза. В последних записях Урха, кроме всяких бессмысленных звуков, встречались и отдельные слова. Ученый, прослушивая ленту, разобрал следующие слова: «Где я, интересно, нахожусь?!»
Урх окончательно привязался к Арслану Байлиеву. Теперь лингвист всегда приходил вместе с профессором к больному.
Когда они последний раз были у Урха, из стоявших прежде на столе фигурок не оказалось ни одной.
Урх в это время, положив голову под подушку и плотно укрывшись, спал сладким сном. Остались непокрытыми только ноги, желтоватые пальцы которых были похожи на помытую морковь.
— А где фигурки из пластилина? — спросил профессор, осматривая комнату, без конца снимая и надевая очки. Может быть, Урх их съел? Товарищ Байлиев, я вас не понимаю! Вы забываете, с кем имеете дело. Вместо того, чтобы помогать, вы мне только мешаете.
Байлиев, понурив голову, стоял перед профессором с виноватым видом. Что поделаешь, вся вина падает на негр. Он посмотрел в окно, затем оглядел комнату и насмешливо произнес:
— Простите, профессор! Мой пластилин никому не принес вреда!
Профессор с вопросительным взглядом повернулся к ученому лингвисту. Арслан Байлиев показал на скульптуру, которая стояла на подоконнике близ рамы.
— Вот он, мой пластилин! — сказал он.
Профессор, шатаясь, словно шел по льду, приблизился к скульптуре. Он потрогал ее пальцами, осмотрел ее. Скульптура изображала самого профессора и сделана была с таким мастерством, что представляла собой точную копию профессора, только в несколько раз уменьшенную.
— Мне слишком тяжело переносить твои шутки, дорогой! — сказал профессор и начал снова ворчать: — Хорошо, один раз пошутил, два раза...
Профессор не успел закончить последней фразы, как Урх, отбросив одеяло, попытался встать. Свесив с кровати ноги, он искал на холодном полу место, куда бы ступить. Нурмурадов подбежал к нему и взял под руку. Но Урх, отстранив его руки, шатаясь, направился к окну. Он подошел к подоконнику, взял скульптуру и отдал профессору. Затем, соединив руки, Урх с покорностью склонил голову.