И чувство это, видит Имлор, было взаимным.
— Возможно, — сказал наверху отец. — Но это наша земля. Что здесь смогут чужаки, покинув свою Тишину?
— Они смогут многое, — сухо отозвался Хермонд. — Ты видел, Дхайвэйт, каковы они бывают в битве. Втрое сильнее любого человека, и не знают ни боли, ни усталости. В хрониках говорится…
— Или я не читал хроник? Чего ты хочешь от меня, Хермонд? — в голосе отца Скаю почудилась угроза. — Чтобы я не явился, когда наместник ре-Ваар призывает Запад? Не припомню, чтобы прежде Фир-энм-Хайту случалось нарушать данные клятвы.
Хермонд, кажется, почуял, что разговор движется в опасном направлении, потому что сказал:
— Конечно же нет, Дхайвэйт. Но ведь ты и сам видишь, лёгкой победы нам в этот раз ждать нечего…
— Пусть другие надеются на лёгкую победу, — оборвал его отец. — Мы надеемся только на наши мечи.
Скай напыжился от гордости, хотя его никто не видел. Так-то, старый упырь, мстительно подумал он, без шума поднимаясь по ступенькам. У тебя в жилах, верно, жижа с болот, такой ты трус! Вот почему мой отец — Предводитель, а ты никто, хоть и вдвое его старше!..
— А что Кро'энхейм? — спросил тем временем старик. — Сваттаргард?
— Сваттаргард? — с удивлением повторил отец и рассмеялся отрывистым, недобрым смехом. — Сваттаргард далеко. Им нет дела до наших бед. Они и с места не сдвинутся, пока чужаки не перейдут их границы.
Скай осторожно подобрался к двери и заглянул в полутёмный совещальный зал. Отец ходил из угла в угол, то и дело поглядывая в узкое окошко. Хермонд, костлявый и седобородый, стоял в тени, нахохлившись, как зловещая птица. Он с неудовольствием пожевал губами.
— Гм… А Рот'н'Марра?
Отец остановился, тронув развёрнутую на столе карту. Скай заметил, какое угрюмое у него лицо.
— Они медлят, — сказал он тихо. — Вара-ен ко всему готов, но медлит. Пока Проклятые не трогают его земель, он предоставит нам проливать кровь.
Хермонд с крайним неодобрением насупил лохматые брови.
— И кто же тогда поведёт войско? Кьятарн Скрывающий Лицо мудр, он хороший наместник, но хорошим воеводителем никогда не был. Умирать рот'н'маррийцев ради люди за ним не пойдут.
— Я знаю только одного, за кем они пойдут, — хмыкнул отец и набросил на плечи дорожный плащ. — И кому это место принадлежит по праву.
— Незаконнорождённый? — скривился Хермонд. — Аттарлиннтов ублюдок предпочёл встать под пёсье знамя. Не много же дела было ему до Ваара все эти зимы. Почему ты думаешь, что он согласится, если наместник призовёт его?
— Мы не на трон его садим, — ответил отец, скрепляя плащ тяжёлой предводительской заколкой. — А бьётся он как никто.
— Он ублюдок и сын ублюдка. Кто его признает?
— Все, кто ещё помнит Лазурную Низину. Пора, Хермонд, солнце поднимается. Скоро переменится ветер.
Прятаться дальше не имело смысла. Скай бросился в совещальный зал.
— Отец! Почему ты ушёл без меня? Я проснулся, а дома одна Нэи, и она говорит, на корабль меня не возьмут, но ведь… но…
Но как бы он ни старался, голос явственно дрожал от обиды и волнения. Хермонд сдержанно кивнул ему. Его жёлтое, иссохшее лицо ничего не выражало, но Скай и так знал, что он думает. Сын Предводителя ведёт себя неподобающе — что ему ещё думать? И пусть его! Скай на него не смотрел. Он пытался — безуспешно — поймать взгляд отца.
— Ты не можешь меня не взять! Я плыву с вами. Я буду сражаться, как все!
— Нет. Как все дети, женщины и старики, ты останешься в городе.
Скай обещал себе, что будет говорить веско и сдеражнно, но ничего не вышло — ярость захлестнула его горячей волной.
— Я не ребёнок! Мне уже почти четырнадцать зим! После Начала Года я стану мужчиной! Я плыву с вами, я буду сражаться!
— До Начала Года много месяцев, — проговорил отец медленно и отчётливо. — Ты называешь себя мужчиной? Я слышу только слова маленького мальчика.
Скай чувствовал, как пылает лицо, как Хермонд смотрит с презрением на его тощие плечи под детской сартой, на неразношенные сапоги, которые были ему велики, потому что достались от Вайсмора, на нелепо сползающую перевязь с мечом.
— Я плыву с вами, — повторил Скай, не с твёрдостью, как ему хотелось бы, а жалобно. — Я буду…
— Не тебе решать, кто отправляется, а кто остаётся, Скаймгерд Хайтере, — оборвал его отец. — Ты останешься в городе. И вернёшь меч на место. Ты понял меня?
Скай обжёгся о его ледяной взгляд и униженно опустил голову.
Отец прав — конечно! как всегда. Пустые капризы пристали только малышам, не воинам. Закон есть закон. Город подчиняется Предводителю. А сын — отцу. Даже если плакать хочется от несправедливости — но не перед Хермондом же?