— Ты любишь Мельгаса, так ведь? Он ведёт северный отряд. Это ближе всего к дозорной башне… А теперь можно… можно мне сесть на тебя?
Злыдень ворчал, но очередной кусок кишечной петли его отвлёк. Скай поскорее забрался в седло, взялся за поводья и готов был с облегчением вздохнуть.
Но в этот самый миг грянул первый удар тревожного колокола, а за ним ещё и ещё, пока все звуки не потонули в этом густом, зловещем гуле.
Все, кроме визга Злыдня. Он испустил леденящий кровь вопль, взбрыкнул и вылетел из стойла прямо на улицу. В дверях Ская приложило головой о косяк так сильно, что потемнело в глазах, и он ни о чём не думал кроме того, как остаться в седле. Он лёг на шею Злыдню, вцепился обеими руками, стиснул коленями колючие бока и висел так, мотаясь из стороны в сторону и неистово моля: Имлор Многоликий, не дай мне так глупо умереть!
Мимо мелькали факелы, кто-то кричал им вслед:
— Раай-сар! Вот он!
И ещё:
— Остановись!
Но Злыдень, обезумевший от страха, шарахался от огней и стражников, дико выл под каждый удар колокола, горбил гибкую спину, хлестал хвостом, разбрызгивая во все стороны слюну и остатки тавичьих кишок с морды, и остановить их никто не решался. Скай, смаргивая слёзы, разглядел наконец, что они выскочили на главную улицу. Ворота были прямо перед ними, ещё открытые — через них только что проехали всадники. Скай стиснул зубы и повис на поводьях всем своим весом, направляя Злыдня прямо к воротам.
— Пошёл! — завопил он. — Пошёл! — и лягнул пятками вздымающиеся ёлайговы бока.
Обычно Злыдень считал ниже своего достоинства подчиняться двуногим и из чувства противоречия оставался стоять столбом, пофыркивая и игнорируя все потуги беспомощного всадника. Но сейчас он был перепуган, растерян, а за воротами лежала благостная темнота. И Злыдень, что за его долгую жизнь случалось нечасто, подчинился команде и помчался со всех ног, клацая когтями о камни мостовой. Щёлкнул челюстями на протянувшуюся к узде чью-то руку, сшиб кого-то, пытавшегося заступить им дорогу, вылетел из-за городской стены и бросился прочь. Скай, давно вывалившийся из седла и болтающийся на ёлайговом боку, мёртвой хваткой цеплялся за обжигающую шею. Только бы удержаться, думал он, стискивая скользкие от пота, немеющие пальцы. Только бы…
Но вот страшный гул и звон, крики, люди, огни остались позади. Вокруг была прохладная ночь, полная Младшая луна выглядывала между тяжёлых туч, и тогда самые дальние холмы казались осязаемо чёткими. Скай успокаивающе щёлкал языком Злыдню на ухо, пока тот не перешёл на рысь и не остановился. Скай скормил Злыдню ещё кровавый кусок из сумки, сел в седло как следует и направил ёлайга по верхней дороге. Впереди он видел пятерых разведчиков.
Когда хотел, Злыдень бывал очень быстр и силён. Очень скоро они приблизились настолько, что их заметили. Разведчики перекинулись короткими возгласами, остановили ёлайгов и через минуту уже окружили Ская со Злыднем. Мельгас, насколько было видно в набегающем мраке, хмурился, а остальные смотрели на Ская во все глаза. Всем им было по пятнадцать-семнадцать зим, и все они бывали покусаны и выброшены из седла не раз и не два.
— Как ты его оседлал? — было первое, что спросил Оир. Ему приходилось сдерживать своего ёлайга, потому что Злыдень щёлкал на него зубами и свирепо шипел.
От пережитого страха Скай взмок так, словно купался прямо в сарте, и у него до сих пор все поджилки дрожали. Он порадовался, что этого не видно со стороны, и скромно ухмыльнулся.
— Ты куда пропал, раай-сар? — спросил с другой стороны Вийнир. Он был хорошим наездником, но уже сейчас перерос Мельгаса на полголовы и, скорее всего, сидел в седле последний год. — Мы до самых курганов доехали, тебя ни следа… Болтали уже, будто тебя духи утащили в Лес…
— А что у тебя с лицом? — с любопытством щурясь в свете показавшейся луны, спросил Эльрит. — Чего это оно всё пятнами пошло?
— Это ты видел Проклятых? — перебил Риолг, от нетерпения вставая в стременах; ёлайг под ним чуял его беспокойство, шипел и плясал.
Но Скай смотрел только на Мельгаса. Мельгас командовал отрядом. Всё зависело от него.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он грозно.
— Я еду с вами. Я буду сражаться.
Никто не засмеялся, но почему-то именно сейчас Скай впервые заметил, как ребячливо и нелепо это звучит. Он вдруг до боли ясно увидел себя со стороны: беспомощные оттопыренные уши, тощие руки торчал из измочаленных рукавов сарты и черны от грязи и целебного травяного сока, самодовольная физиономия и того чернее, а при себе у него всего-то и есть что затупившийся нож и вонючая сумка с потрохами.