— Ты понял меня?
— Да, Предводитель, — выдавил Скай и закусил губу.
— Хорошо. Я оставляю в городе охранный отряд в сто тридцать человек.
Что-то такое прозвучало в его голосе, что заставило Ская позабыть о своих страданиях и вскинуть глаза.
— Разве… разве они могут напасть и здесь?
— Великая Граница не так уж далека. Да, они могут напасть, пока нас здесь не будет.
Отец подошёл ближе и взял Ская за плечи, и взгляд его был таким же тяжёлым, что и руки.
— Такое случалось прежде, как ты помнишь из хроник. Никто не знает, с запада они придут или с востока. И если они придут, ты будешь сражаться вместе со всеми. Защищать наш город. Понятно?
— Да, отец, — выпалил Скай.
Отец разрешил ему сражаться! Отец всё же не считает его никчёмным!
— Хермонд командует защитным отрядом, и ты будешь во всём подчиняться ему. Не опозорь меня.
— Ни за что, отец!
Конечно, старый упырь уж отыграется, но пока Предводитель оставляет его вместо себя, его слово — закон. Это и последний низкородный понимает. За воровство платят золотом, за убийство — кровью, но измену ничем не загладишь. Предатели, позорящие род, прокляты богами. Это сызмальства втолковывают, а Скай же не дурак.
Ещё какое-то время отец смотрел ему в глаза и наконец удовлетворённо кивнул.
— Хорошо. Ну, пора, Хермонд.
Воин не станет плакать и сокрушаться, как женщина, сердито говорил себе Скай, бродя по унылому берегу. Воины никогда не плачут. Им это не пристало. Не смей.
Небо потеряло голубизну. Наползающие с запада, от Великой Границы, тучи становились всё плотней. Тяжёлые, грязно-серые, они ловили солнечные лучи, как сети — рыбу. Море тоже потемнело, перекатывало по горбам волн клочья белёсой пены. Волны с гулом набегали на берег, по щиколотку окатывая босые ноги. Скай уже весь закоченел на холодном ветру, но уходить не хотел.
Крохотная бухта находилась к югу от причала. Угрюмая скала здесь спускалась почти отвесно к узкой полоске суши, которая во время прилива полностью скрывалась под водой. Тут были сплошь мелкие камешки, скользкие и колкие, и Скай, не в силах усидеть на месте, расхаживал по ним из стороны в сторону. В хорошую погоду мальчишки спускались сюда на спор, но Скай знал, что сегодня тут никого не будет. Потому сюда и полез — чтоб никого не видеть. А теперь не представлял, куда себя деть.
Сверху, с обрыва, Скай смотрел, как отправляются корабли. Как жрецы выпевают благословения. Как по сходням поднимаются воины, в дорожных плащах и в полном вооружении. Как раскрываются паруса, и на каждом вышит ваарский герб — белое дерево, в ветвях которого сокол раскрывает пламенные крылья, а корни обвивает морской змей в синей чешуе. Это обличья богов, которым служит народ Ваара, — огнеглазого Отонира и многоликого Имлора.
Но сейчас даже мысль о богах не придавала Скаю уверенности. Никто в целом свете сейчас не скажет, вернётся ли отец с войны. Ни жрецы, творящие благословения, ни наместник в далёком Канойдине, никто из столпившихся на берегу людей.
Потом женщины начали плакать, и Скай ушёл.
Он со злостью пнул крупный камешек. Чего все они стоят по сравнению с матушкой! Матушка никогда не плакала. Даже когда провожала отца и троих старших сыновей на войну. И когда потом был страшный голод, и они только и ели что рыбу да траву, как багрянцы. И когда она заболела во время поветрия стремительной бледной хворью. Когда лекарка только руками разводила при виде отца. И хвалёная ведьма из-под Эйнатар-Тавка не сумела её вылечить, сколько ни выла, размахивая руками.
Потому что нету никаких ведьм! Бабьи сказки — вот что это такое. Только малыши в это верят — в колдовство, и в ведьм, и в волшебные лекарства!
Скай зарычал сквозь зубы и со всей силы наподдал ногой по камнешкам. Они брызнули во все стороны, но легче не стало. Он ударил ногой ещё раз. Не бывает никаких ведьм! Не бывает никаких ведьм! Не бывает никаких…
— Ох!
От неожиданности он сел прямо на мокрые камни. Во всю ступню наливался алым глубокий порез, а из-под камешков торчит корявая ветка, обточенная водой.
— Вот ведь, сети драные, до чего… — проворчал Скай, но осёкся на полуслове.
Среди бурой и серой гальки блестело яркое пятнышко. Камушек, гладкий, как стекло, полупрозрачной зеленоватой голубизны, будто вода в бухте в спокойные дни, и в нём маленькое отверстие, почти круглое.
Скай мигом забыл о боли. Он положил камень на ладонь осторожно, как великую драгоценность, таким он казался хрупким. Как ярмарочный леденец, но куда тяжелее.