Скай на шаг отступил к Колдуну.
— Что — хочешь и его тоже… камнями? Ну, попробуй! Дай только мне меч, и посмотрим тогда, так ли легко это у тебя выйдет…
Всё происходящее было так гнусно и нелепо, что Скай на самом деле ждал боя. Но никто не двинулся с места, в том числе и Хермонд (хоть он и побагровел от ярости).
— Замолчи! — прорычал он, ударив кулаком по дощатой лежанке. — Сей же час замолчи, не позорь себя, маленький глупец!
— Глупец, ну и пусть! Я не позволю тебе убить его без суда!
— Замолчи!
Снова повисла тишина. Скай испепелял Хермонда взглядом. Тот глядел в ответ ничуть не менее свирепо, но в конце концов сдался.
— Хорошо, — проговорил он, выровняв дыхание и морщась от каждого слова, будто от занозы. — Пусть будет по-твоему. В благодарность за его помощь, сегодня, в день прощания, никто не тронет беззаконного. Но он изгнанник по-прежнему. И если до завтрашнего утра он не уберётся из города в свой Лес, ему здесь не будет защиты.
— Завтра? — повторил Скай. — Хороша же у тебя благодарность! Он же ранен, ты что, не ви…
— Не стоит, — перебил его Колдун. — Рана пустяковая.
Он неуклюже, одной рукой, надевал рубаху, но Скай не осмелился предложить ему помощь. Никакая она не пустяковая, это и малышу несмышлёному видно. Но будь она хоть смертельной — Колдуна попробуй переубеди.
Тётка Тальмы, кажется, думала о том же самом.
— Постой, — робко возразила она, — ведь плечо-то…
— Заживёт, — улыбнулся Колдун. — Спасибо, что позаботилась обо мне. И тебе спасибо, — продолжал он, обращая безмятежное лицо в сторону Хермонда, — что любезно оставил мне жизнь.
Но ни Хермонд, ни тётка Тальмы, хоть и покраснели, не глядели на него и не ответили ни слова. И вообще все, кроме старого Мельгаса, старались не встречаться с ним глазами.
Ская переполнило неведомое доселе отвращение.
— За что их благодарить? Ты ум потерял? — бросил он в сердцах. — Да у них совести нет! Пойдём отсюда…
Колдун накинул заскорузлый от крови плащ, Скай подал ему посох и подхватил с полу сумку. Хермонд за его спиной беспокойно пошевелился.
— А ты куда собрался, Скаймгерд Хайтере?
— Туда же, куда Колдун, — буркнул Скай, не оборачиваясь. — Я ему жизнью обязан и хочу вернуть долг.
— Что?! — взревел Хермонд так, что несколько человек вздрогнули. — Богооставленному изменнику прислуживать?! Ты — сын нашего Предводителя, и хочешь так уронить свою честь?
— Значит, мы с тобой по-разному судим о чести. Если ты не знаешь, что такое благодарность, Хермонд, это не значит, что и я такой же…
— Брось эти глупости, мальчик. Тебе пора повзрослеть.
Но эти слова Ская не задели. Он не удостоил старика взглядом и пошёл к двери, лавируя между лежанками.
— Ты не смеешь вот так уйти, куда тебе вздумалось!
Скай очень даже смел. Он не повёл и ухом.
Никто не сделал попытки их остановить. Но когда они были уже у самого порога, Хермонд проскрежетал им вслед:
— Если о своей чести ты не заботишься, вспомнил бы о чести своего рода. Или слова Предводителя ты тоже ни во что не ставишь, так же как и мои?
Скай против воли остановился, и Хермонд понял, что попал в больное место.
— Вспомни, что наказывал тебе Предводитель в зале свитков. Он запретил тебе покидать город. Ты дал ему слово, Скаймгерд Хайтере, а я слышал это своими ушами.
Целую вечность Скай простоял без движения, разглядывая грязные половицы под ногами и обдумывая ответ. Всё, что было сказано до этого, так — перепалка, не имеющая большого веса. После того, что я скажу сейчас, возврата уже не будет. Всё на свете для меня переменится. Совсем всё, разом. Навсегда. Никто больше не взглянет на меня прежними глазами.
Он хотел бы разозлиться как следует — почувствовать хоть что-нибудь помимо разрастающейся безрадостной пустоты. Но ведь глупо злиться на Хермонда ещё и теперь, когда он прав?
А так ли уж он прав? Разве я не бился вместе со всеми, когда пришли Проклятые? Я ведь это ему обещал?
Ну да нечего притворяться, будто я не вижу разницы. Конечно, отец не позволил бы мне уйти. Отец не знал, кто меня Наречёт, но он и мысли не допустил бы, что это будет какой-то бродячий колдун, да ещё и изгнанник. Должно быть, он сказал бы, как Хермонд, что я не имею права уронить честь рода…
Не знаю, что он сказал бы, безжалостно оборвал себя Скай. Что бы ни сказал — отец сейчас далеко. А Колдун здесь, он спас меня и мой город, и он ранен.