Скаю было стыдно проигрывать девчонке у всех на глазах. И досадно на себя: знал же ведь, нечего её недооценивать. И… монетка! Такая древняя, где ещё такую возьмёшь…
Скай до последнего мига не собирался этого делать. Но когда Имлат уже протянула руку, он не выдержал. Оттеснил девчонку плечом и первым схватил монету.
И сразу почувствовал себя увереннее. Ха! Легче лёгкого. А разве кто-то сомневался, что он победит? Запыхавшиеся мальчишки подходили, завистливо насупившись, но никто не спорил.
Кроме Имлат.
— Отдай, — сказала она тихо, блестя светлыми, как льдинки, глазами.
— Я взял — значит, я и первый, — ответил Скай насмешливо, глядя на неё сверху вниз.
— Отдай! Ты меня толкнул!
Его кольнула совесть, но пойти на попятный у всех на глазах он не мог. Лучше потом ей монету отдам. Завтра. Подарю.
— Неправда! Всё было честно.
— Нет, — пронзительно сказала Имлат. От обиды и злости она стала малиновой. — Нет, ты меня толкнул. Не ты перегнал!
— Проиграла, теперь кричишь, — процедил Скай, начиная злиться: и чего она из-за такой чепухи историю раздувает, привязалась, хнычет, как маленькая, честное слово. — Не умеешь проигрывать — иди тогда играй с девчонками!
— Это ты проиграл! Отдай! Я первая!
Имлат попыталась выхватить у Ская монету, но тот вовремя отдёрнул кулак.
— Отстань!
— Отдай!
И она схватила его за руку.
Ещё ни разу в жизни ни один низкородный не позволял себе такой выходки, и Скай просто рассвирепел.
— Отстань, ты!
Он оттолкнул девчонку прочь.
Может, он просто силу не рассчитал или Имлат этого не ожидала, но она отлетела на два шага и шлёпнулась на землю. Не заплакала, конечно, только схватилась за ободранный локоть и свирепо уставилась на Ская.
Мальчишки неодобрительно забормотали, да он и сам растерялся: драться с девчонкой — не дело, в одиннадцать зим это все понимают. Но и она тоже — чего пристала? Сказал же ей отцепиться! Ей просто обидно, что проиграла… Попросила бы по-хорошему — я ведь и так ей эту монету дурацкую собирался подарить… кошка бешеная…
Скай хотел было подать ей руку, но передумал. Вон у неё какие глаза злющие. Плюнет и только нос сильнее задерёт. Унижаться ещё…
— Сама виновата, — буркнул Скай, отворачиваясь.
И встретился взглядом с отцом.
Отец стоял на краю канавы, молча. Со спокойным, даже благожелательным лицом — таким, что Скаю захотелось немедленно провалиться сквозь землю.
— Подойди, — сказал он негромко.
Скай шёл медленно, как во сне, целую вечность. Он съёжился под тяжёлым взглядом отца, не в силах смотреть на него прямо.
— Видел ты когда-нибудь, чтобы я бил твою мать?
Скай совсем потерял голову от стыда и страха.
— Она же сама ко мне пристала, — злобно ответил он и возненавидел себя на месте, но остановиться уже не мог, — стала с нами играть, и проиграла, вот и пусть она…
Шлёп! Пощёчина была такой силы, что Скай сел где стоял. В голове у него загудела, из глаз брызнули слёзы. Не от боли — от унижения.
Мог бы и посильнее ударить, подумал Скай отчаянно. Сквозь слёзы отец был просто огромным тёмным силуэтом против солнца. Будто я не знаю, что заслужил! Но не перед мальчишками же, чтоб они видели… будто я не мужчина, а нашкодивший щенок…
Солнце больше ничто не загораживало. Отец ушёл, Скай остался сидеть один на краю канавы. Никто не решился подойти к нему, даже Тальма. В молчании слышно было море, меднокрылок в траве, чьи-то сердитые голоса из ближайшего переулка. Монета в руке была горячей и тяжёлой. Скай посмотрел на неё с ненавистью. Железа кусок. Ну — стоило оно того? Нужна она мне? Почему я её сразу не отдал?
Скай встал и свирепо вытер глаза рукавом. Разревелся тут хуже девчонки. Сам виноват.
Он развернулся и пошёл обратно к пеньку. Мальчишки стояли тесной группкой, чесались, переминались с ноги на ногу, но в лицо ему никто не смотрел. Кроме Имлат. Она кривила губы в презрительной усмешке, но глаза у неё были грустные.
Совсем тоненькая, сарта на ней мешком висит. Да ни у кого рука не поднимется такую ударить…
Скаю никогда в жизни не было так противно от самого себя. Он протянул на ладони монету и сипло сказал:
— На. Она твоя. Ты была первая.
Но Имлат только вздохнула и повела костлявым плечом.
— На что она мне? Себе оставь
И она ушла, а Скай смотрел на её окровавленный локоть, и чувство вины поднималось у него в горле, как тошнота. Монета жгла руку. Мальчишки так и стояли в тягостном молчании. Он попробовал поймать взгляд Тальмы (они ведь были друзьями с давних-предавних пор), но тот был страшно увлечён расковыриванием мозоли на пальце.