— Колдун, что у тебя с плечом?
— Ничего, о чём стоило бы волноваться.
Колдун поплотнее запахнул плащ — простое движение, заставившее его задержать дыхание.
— Почему у тебя опять кровь идёт?
— Это случается. В этих местах должен расти кровяной мох, он поможет.
Он говорил с беззаботностью, в которую Скай не поверил.
Ближе к вечеру Скай набрал в сыром овражке мягкого багрового мха. Он был приятен на ощупь, в отличие от орехов ага, но пахнул ржавым железом. Когда у костра Колдун не без помощи снял рубаху, Скай воочию убедился, что все эти его «не страшно» — враньё. Рана выглядела не просто худо — омерзительно. Она была похожа на сгоревший в уголь ягодный пирог — алая, кровоточащая в центре и чёрная, ссохшаяся по краям. И эта чернота тонкими змеящимися прожилками расползалась по груди и левой руке.
Скаю сделалось тошно. В полном молчании он помог Колдуну привязать к плечу ошпаренный кипятком мох, одеться и лечь. Потом он лёг сам и не спал всю ночь.
Кровь и правда остановилась, но ненадолго. А через четыре дня Скай заметил змейки черноты, проступившие у Колдуна на шее.
Теперь Колдун очень торопился, но идти так же быстро, как раньше, уже не мог.
Младшая луна умерла и переродилась заново, тоненьким красноватым серпом, и вместе с тусклым огрызком Старшей луны они почти не давали света, зато звёзды налились жаром. Приближалась ночь Поворота Года — самая тёмная в году. Начался месяц Туманов, но в лесу, где не было постоянных ветров с моря, разительных перемен не ощущалось.
Утром на двадцать седьмой день Скаю показалось, что лес поредел. За деревьями виднелось что-то светлое, и странный гул, которого ещё вчера не было, очень его тревожил. Звук был таким знакомым, что сердце переворачивалось, и Скай ускорил шаг.
Делалось светлее и светлее, и наконец лес расступился. Скай обнаружил, что стоит на белоснежной, выщербленной от времени и ветра каменной плите. С севера на юг вела дорога, выложенная когда-то этими плитами, только теперь все они растрескались и раскололись, и в щелях густо росла трава. Шагах в двухстах к востоку берег обрывался, и Скай вдруг понял, что это был за гул — это шумело море.
Он подбежал к обрыву, жадно оглядываясь вокруг. Море лежало перед ним, сколько хватало глаз: свинцово-синее вблизи и чем дальше, тем ярче, а совсем далеко на востоке горело огненными чешуйками. Ещё Скай увидел остров: сплошь отвесные скалы и острые пики, безликие серые утёсы, над которыми вьются птицы. Кораблю никак не пристать. Остров отделялся от берега узким проливом, в котором, в пене и брызгах, виднелись белоснежные глыбы. Обломки береговых укреплений, может быть, или соскользнувшие с берега плиты?
— Вот это да! — в восторге воскликнул Скай. — А я и не знал, что мы так близко от берега! Но если тут есть дорога, почему мы просто…
Он оглянулся и успел увидеть, как Колдун, цепляясь за посох, оседает на землю.
Скай бросился к нему, рухнул на колени рядом и успел подхватить под лопатки. Колдун дрожал, обмякший, одновременно хрупкий и тяжёлый. Сейчас, под безжалостным солнцем, его лицо казалось не просто бледным — обескровленным, едва ли не таким же белым, как камень, на котором он лежал. На лбу у него блестел пот, прожилки черноты расползлись по шее до левой щеки, плащ на плече промок от крови, чёрной и вязкой, и пахла она… Скай похолодел. Это была тень запаха, почти неощутимая, но он узнал безошибочно.
Проклятые.
— Колдун, ты болен.
— Глупости.
— Глупости?! Да у тебя же лицо почернело! Я ведь видел твою рану, не такая уж она и глубокая, и её хорошо зашили. Почему она не заживает?
Колдун закрыл глаза, скривив губы в бледной улыбке.
— Всё в порядке, Вейтар. Мне нужно только отдохнуть… немного. Дай мне немного времени. Боюсь, перенести через пролив нас обоих мне будет очень непросто…
— Не надо тебе колдовать, — пробормотал Скай, подкладывая Колдуну под голову свою тощую сумку и стараясь сесть так, чтобы солнце не слепило ему глаза. — Ты после своих заклятий и так еле живой, а теперь… Нет уж, никакого тебе колдовства. Найдём другой путь…
— В Сокрытую Гавань нет другого пути. Ты видел обломки в проливе? Это всё, что осталось от моста.
— Почему? — спросил Скай, хотя плевать ему было на все клятые мосты.
— Пожалуй, Вейтар, я расскажу тебе об этом, — Колдун рассмеялся. Это был невесомый, призрачный смех. — Нужно же как-то скоротать время, пока мои хилые кости мне снова не подчинятся…
Скай коротко кивнул. Колдун снова закрыл глаза и помолчал, собираясь с мыслями. Он дышал так же призрачно и прерывисто. Правая рука не переставала сжимать посох, левая, почерневшая до кончиков пальцев, лежала без движения в траве, будто не принадлежала ему, и Скай старался на неё не смотреть.