— Люди на нашей стороне, — говорил Хермонд. — Может быть, они пока этого и не понимают, но я знаю, как говорить с людьми. Я помогу им увидеть, что мы рассуждаем разумно и думаем только о благе города. О чём Предводитель Дхайвэйт печётся, может статься, менее, чем следовало бы.
— На этот раз люди не станут слушать тебя, Хермонд, — хмуро отвечал ему надтреснутый голос, который был Скаю тоже знаком. — Они… мы все преданы Предводителю.
То, что Совет собрался в такой час, да ещё полным составом, было крайне подозрительно. Тут уж Скай встревожился по-настоящему. Он подкрался к лестнице и весь обратился в слух.
— Да и потом, — продолжал голос наверху, — Прежний Закон…
— Прежний Закон говорит, что людям должно быть преданными городу, а не Предводителю, коль скоро не все суждения Предводителя оборачиваются добром…
— Осторожнее, Хермонд, — прервал его слабый старческий голос. — Такие речи люди обычно называют изменой.
— Измена ли это, если я хочу уберечь город от последствий недальновидных решений? Не это ли первый долг Предводителя?
— А не много ли ты на себя берёшь? Дхайвэйт Вороново Крыло — Предводитель в Фир-энм-Хайте, а вовсе не ты, Хермонд.
— Я беру на себя не более, чем должно тому, кто думает о городе прежде, а о воинских подвигах потом, — сухо отвечал Хермонд. — Между тем как Предводитель умчался сражаться, город остался беззащитен. Сто тридцать человек! Да Проклятые перебьют нас всех, точно слабосильных женщин, если только правда то, что говорят об их числе! Кто из вас станет отрицать, что в этом решении Предводителя не много мудрости? И нет никого, кто был бы вправе принять иное решение.
— У Предводителя остался сын, Хермонд.
— Ещё сопляк, — бросил Хермонд с неприязнью такой неприкрытой, что он и сам почувствовал это. — У меня мало к нему любви, и тому есть причины. Что я от него видел кроме капризов и пустого вздора? А нехудо бы ему перенять ухватки взрослых мужей. Да и во владении оружием, как всем вам известно, уменья его скромные. Последнее рыбацкое отродье его одолеет. Много ли будет пользы, если он продолжит безо всякого надзора якшаться с низкородными да тратить время в пустых мечтаниях? Не лучше ли будет и для города, и для мальчишки, если бы по соглашению мужей его отправили на север, в крепость, за надёжные стены, под присмотр доблестного военачальника? Жизнь там сурова, это правда, но это пошло бы ему только на пользу. Он, может статься, перенял бы и приёмы боя, и суждения мужей, а вернувшись, занял бы достойное его место…
— Предводитель не одобрил бы такого решения. Он не хочет отсылать сына от себя.
— Это правда. Но я вижу, что пока мягкость Предводителя послужила лишь мальчишкиной дерзости и бездумью. Или вы видите иное? Будь, однако, некто, способный направить мальчишку куда следует, — кто знает, вдруг из него вышел бы толк…
— Уж не себя ли это ты имеешь в виду? — спросил глухой бас.
— Я имею в виду того, кого выберет Совет, — бесстрастно возразил Хермонд.
— Ты слишком спешишь, командующий. И дня не прошло, как отплыли корабли.
— Чем скорее мы разрешим эти вопросы, тем лучше, потому что времени у нас немного. Я смотрю правде в лицо. Помощь не придёт; у Ваара нет надежды. И когда повторится битва в Лазурной Низине и воины все полягут под клинками чужаков, хотим мы или нет, а нам придётся за…
Но Скай не дослушал, что было дальше. У него почернело перед глазами, и кровь застучала в ушах громче, чем молоты у Уннгвэ в кузнице. Он вихрем взлетел по лестнице и заорал, не помня себя от ярости:
— Ты, лживый, грязный, ты… Как ты смеешь! Мой отец вернётся, и тебя будут судить за измену, тебя высекут у позорного столба, твоё имя не упомянут перед богами, ты…
Свет пульсировал, подобно молниям, и из восьми вытянувшихся от неожиданности лиц Скай видел только одно — лицо Хермонда. Он плюнул в это лицо и бросился бежать. Вниз по ступеням, прочь по улице, мимо городских стен, мимо Яблоневого холма, к Великому лесу. Он мчался, ничего перед собой не видя; ему было трудно дышать и казалось, что-то стягивает грудь, будто железный обруч бочку.
У Ская закололо в боку, и он перешёл на шаг. Побрёл, спотыкаясь, потом сел в высокую траву. Вокруг было очень тихо, сердце колотилось как бешеное, а лицо было мокрым от слёз.
Скай обхватил руками голову. Его трясло от бессильной злости. Отец, что ты наделал! Оставил Хермонда вместо себя, доверил ему воинов… отдал город ему в руки, этому трусу и предателю! А теперь и я должен ему подчиняться, ведь ты взял с меня слово!