Он вышел к броду в самый холодный день из всех. Всё небо обложили тяжёлые серые облака, и стылый ветер с воды дышал вполне по-осеннему. Река разлилась широко по долине, плоской и круглой, как миска. Гладкие светлые воды здесь морщились, пенились и бурлили. То здесь, то там из воды выглядывали большие влажно блестящие камни.
Лезть в воду совсем не хотелось, но Скай не стал оттягивать неизбежное. Он отыскал на берегу палку покрепче, чтобы проверять ею путь, уложил на плащ всё своё снаряжение, завязал в узел, пристроил на плечах. Затем подвернул повыше штаны, помянул Имлора и шагнул в воду.
Идти было нелегко. Окоченевшие ступни скользили по камням, брызги окатывали Ская, заставляя терять равновесие, и если бы не палка, он наверняка сверзился бы в реку. Но палка не подвела, и спустя некоторое время Скай выбрался на другой берег, озябший и ослабевший от напряжения.
Всё, сказал он себе, глядя на угрюмую реку и не менее угрюмую стену деревьев и стараясь выправить дыхание. Прощай, Великий лес. Я тебя пересёк, несмотря на всех твоих колдовских тварей. Теперь выйду к людям, на большую дорогу, а там уж не пропаду.
Чуть дальше к северу Скай увидел длинный пологий холм и пошёл туда. Судя по всему, когда-то очень давно это место расчистили от деревьев, но они, упрямые, прорастали то тут, то там. А ещё повсюду торчали, кренились или гнили, упав в траву, деревянные столбики. Скай побродил вокруг, разглядывая их с большим любопытством. Столбики были четырёхгранные, и на каждой стороне что-то вырезано — символы какие-то. В одних Скаю чудились знакомые вещи: серп, волчья голова, горы, молот, кувшин. Другие были совсем ни на что не похожи.
Кладбище, сказал про себя Скай. В Фир-энм-Хайте мёртвых принято было класть на костёр, но хронист рассказывал ему, что в других землях их хоронят в землю. И что в древних курганах к югу от Фир-энм-Хайта тоже лежат чужеземные мертвецы.
Раньше это казалось Скаю дикостью, но сейчас, в лесной тишине, он оглядел четырёхгранные столбики с почтением. Вон сколько жило в этих местах людей, и, стало быть, все они трудились на благо рода и оставили по себе добрую память, а родичи отдали им последнюю честь. Обычай у них другой, но ведь главное-то всё то же самое, что и у нас, верно? Страха он не чувствовал — наоборот, здесь его со всех сторон обступило спокойствие, как тепло в летний день. Это неупокоенные духи страшные, а на земле, где почитают память предков и призывают милость богов, — тут бояться нечего. Это чистая земля, даже если боги и чужие.
Скай набрал под ближними деревьями хворосту и развёл костёр, чтобы согреться и высушить одежду. В траве тут и там краснела кислая костяника и тянулся вверх лэйт-роморн — мертвоцвет, цветок колдунов. Скай с любопытством погладил пальцем тонкий и жёсткий стебель и бледные узкие лепестки. Они были на ощупь точно пчелиные соты. В мертвоцвете не было ни капли соку, и он не увядал и не сбрасывал лепестков — так и стоял, если не ломался под снегом или чьим-то сапогом. «Рождается мёртвым на земле мёртвых», — говорили про него старухи в Фир-энм-Хайте. Его сухие лепестки шелестели под ветром, и Скаю казалось, что это слабый шёпот, доносящийся из-под земли. Всю ночь он пролежал, слушая то трели сов, то неразборчивые беседы мёртвых.
Следующим утром Скай оставил кладбище за спиной и наконец-то вышел на дорогу. Дорога была широкая, старая, твёрдая как камень.
Скай сразу воспрянул духом. Эту дорогу он помнил по картам. Она вела от Эйнатар-Тавка на север, прямо к Элирдеру на равнинах, а уж оттуда можно попасть куда хочешь — хоть в горы к аррхаритам, хоть в северные крепости, хоть в портовый Н'ганнэн-Тор, из которого ходят через море корабли.
Скай вспомнил, как стремительно скользил палец по карте от Эйнатар-Тавка до Элирдера, и засмеялся. Ну если уж я Великий лес пересёк, теперь-то всё пойдёт как по писаному, с ликованием подумал он. Тут края обжитые, наверняка встретится подвода, которая меня подбросит. Ну во всяком случае, еды-то можно будет раздобыть… Как именно — это Скай себе представлял весьма смутно, но запретил себе об этом тревожиться. Он уселся на обочине и с удовольствием доел последние два ага.
Но время шло, а селение всё не показывалось. По левую руку к дороге подступал лес, а по правую сменяли друг друга луга и рощицы. Скай с нарастающей тоской высматривал где-нибудь дымок и уже пожалел, что не позаботился набрать побольше воды, и что съел последний аг — тоже.