— Эй, — прошептал он наконец, — ты спишь, Вейтар?
— Нет, не сплю.
Ирек тоскливо зашмыгал у его плеча.
— Если… может, они и не нападут вовсе, но если… А отец на Востоке… Дядя Йокт ведь не пустит меня сражаться? А, как ты думаешь?
Не пустит, конечно, и будет прав, подумал Скай мрачно. Но вслух он сказал:
— Если Всякое может быть.
— Да… Я подумал: может, если пойду в ополчение и мечом научусь владеть…
— Этому за неделю не научишься, — бросил Скай, но прозвучало это высокомерно. — Я с пяти зим учусь, а и то…
— Хотел бы и я так же, — завистливо вздохнул Ирек. — Как ты. В настоящий бой, чтобы все увидели… Чтобы… приключения всякие… Ничего не бояться, и чтоб никто не указывал…
Скай и сам не знал почему, но от этих слов вскипел, как от самой настоящей оплеухи.
— Да что ты про меня знаешь! — яростно прошептал он. — Ты не знаешь, какой я трус! И каково это, когда они бегут на тебя… никакого геройства нет, только страшно… Если бы ты видел, ты бы… Они Квиара на куски разорвали! На куски! а ты…
«А тебе уже тринадцать зим! — сказал ему в ухо голос Хермонда. — Пора тебе повзрослеть».
Скай не выдержал и отвернулся. Натянул лоскутное одеяло до подбородка и стиснул зубы.
Ирек ничего не ответил. Но ещё долго вздыхал и ворочался с боку на бок.
Скай боялся, что задел Ирека всерьёз, но первое, что он услышал утром, был Иреков голос, громкий и весёлый, как всегда:
— Вставай давай, а то всё проспишь! Ну? Мы с дядей придумали! Как тебе попасть в Н'ганнэн-Тор!
От этих слов весь сон со Ская слетел. Он рывком села на полатях и увидел, что ещё очень темно. На столе опять горела плошка с маслом, а Ирек тряс его за плечо, готовый взорваться от нетерпения.
— Ты вчера говорил, что тебе в Н'ганнэн-Тор надо, чем быстрее, тем лучше. Умвел Клочок сегодня на ярмарку туда поедет. В Н'ганнэн-Тор! Телегу грузит. Дядя Йокт его попросил взять тебя, он ведь всё равно один едет…
— Ну?
— Что — ну? Согласился!
— Вот здорово! — обрадовался Скай. — Спасибо! Вы мне знаешь как помогли?
— Да что там. Пошли лучше собираться…
Скай умылся из бочки, стоявшей возле крыльца. Ночь была холодная, и от воды горело лицо. Солнце ещё только поднималось, а городишко уже ожил. Скрипел колодезный ворот, лаяла собака, а женщина прикрикивала на неё. Скай глубоко вздохнул. Не верилось, что ему наконец повезло, и совсем скоро он окажется далеко отсюда.
За порогом его поманила Тойт.
— А ну-ка поди сюда. Погляди, что у нас для тебя есть.
Она с заговорщицким видом подвела его к одежному сундуку. На его крышке лежала поддёвка. Шерстяная, коричневая, какие взрослые мужчины носят. Рядом лежал его старый плащ, теперь уже не синий, а выгоревший и посеревший от пыли, но заштопанный так искусно, как у него самого ни за что не вышло бы. На полу возле сундука стояли башмаки.
— Бабушка плащ твой залатала. А мы отцовскую поддёвку перешили. Всё равно она ему тесная сделалась, без дела лежит… Да не стой ты столбом, накинь её скорее.
Скай подчинился. Поддёвка была просторная, тёплая. Не то что драная сарта.
— Впору? Слышишь, тётка Лайяр? Мы полночи над ней просидели, так что и не думай отказаться.
Скай и не думал — понял уже, что это бесполезно.
— Про башмаки забыл.
Скай не забыл, просто башмаки были не его. Крестьянские, конечно, но не тяжёлые, и на ноге сидели хорошо.
— Ну как? — спросил Йокт от стола, и Скай рассмеялся.
— Как нарочно на меня сшиты.
— На меня, — сказал Ирек. — Но мне не жалко, я и в старых похожу. А у тебя вон от сапог-то все ноги в мозолях…
Тут с улицы прибежали взволнованные малыши.
— Там Умвел подъехал. Ворчит, что долго…
Началась страшная суматоха. Скай торопливо опоясывался мечом, а все наперебой желали ему доброй дороги. Тойт обняла его, бабушка поцеловала в лоб, Ирек подал белый плащ, а Лайяр засунула ему в сумку пухлый свёрток, пахнувший едой.
Всех слов благодарности на свете Скаю не хватило бы. Он поклонился всем разом, низко, как кланяются королям, и побежал к телеге как был, с хиллодорским плащом в руке.
На телеге громоздилась целая гора тыкв, моркови, свёклы и репы, закинутая холстиной. Тащил её тавик, старый, но бодрый и лоснящийся, а правил сухонький старичок с лысой головой и пышной бородой, которая торчала разбойничьими клочьями во все стороны. Он кивком указал на Ская и спросил у Ирека:
— Этот, что ли, парнишка — твой важный гость?
— Ага, этот. Его Вейтаром звать.
— Ну а я Умвел, а соседи Клочком кличут — за бороду, ишь она у меня какая, — старик мелко рассмеялся и подобрал вожжи. — Ну, полезай.