Но эльнеддана они не особенно взволновали. Он встал, с наслаждением потянулся, хрустнув суставами, и подал Скаю тэнг со смычком.
— Убери-ка. Да поосторожнее с ним — этому тэнгу цены нет. Хоть царапина на нём будет — голову откручу, будь ты хоть четырежды высокородный.
Скай бережно убрал тэнг со смычком в кожаный чехол, а эльнеддан тем временем сгрёб со стола монеты и отнёс их на стойку. Трактирщик целую вечность считал их, пересчитывал, делил, эльнеддан зевал не скрываясь, а женщины-подавальщицы ходили от стола к столу, наводя порядок.
На Ская никто не обращал внимания, и сквозь дремотную сытость он вдруг ощутил укол страха. А что, если эльнеддан передумает? С чего я вообще взял, что ему можно верить?
— Эй! как тебя там… Не заснул ещё? Идём.
Скай вскочил, спотыкаясь о стулья, и поспешил за эльнедданом.
— Меня Вейтаром зовут…
— Однако же. Ты и правда так упрям, что тебя Нарекли этим тавичьим именем?
— Оно не тавичье, — пробурчал Скай, но эльнеддан только ухмыльнулся и свернул на тесную лестницу.
Верхний этаж был разгорожен дощатыми стенами на несколько комнаток. Побольше, почище и подороже — для гостей с монетами в кошельке, а оставшаяся, длинная и узкая, как ущелье, — для всех остальных. Соломенные тюфяки лежали тут прямо на полу, от закопчённой лампы было больше чаду, чем света, и чтобы пройти в дальний конец комнаты, Скаю пришлось переступать через ноги и головы. Эльнеддан поворошил свой тюфяк ногой, расстелил поверх плащ, скинул сапоги и устроился на ночлег с самым довольным видом.
Скай его настроения не разделял. Его тюфяк был колючий и плоский, как лепёшка, в комнатке скрипели половицы и воняло грязными ногами и мышами.
— Спи давай, Вейтар, а то завтра будешь сонный, как ёлайг на морозе, — весело сказал ему эльнеддан, не открывая глаз.
— Я бы лучше на улице спал, — проворчал он.
— Ха. Эльнедданам брезгливыми быть нельзя — для ремесла негоже. Да ты не бойся, это место проверенное. Здесь почти не воруют и клопов нет.
— Зато всё мышами загажено…
— Ну что ты разворчался, как старая бабка? Смотри, как бы я не пожалел, что взял тебя в ученики.
— Ну и жалей, пожалуйста, — огрызнулся Скай против воли. — Зачем ты вообще со мной связался?
— Из жалости, конечно. Больно уж я мягкосердечен. Это, пожалуй, мой единственный недостаток…
— Из жалости?
— Маиррайсова милость, — выдохнул эльнеддан устало и скосил на Ская глаза. — Ты собрался пересечь Сваттаргард зимой, один, чуть ли не голышом и без полумесяца в кармане, и ты позволяешь первому встречному метать в тебя ножи. Сколько, по-твоему, дней ты этак протянешь?
Глубоко оскорблённый, Скай отвернулся от него и с головой накрылся плащом. Но всё равно слышал, как эльнеддан напевает себе под нос:
— В запруде трусливая рыба жила,
никому не делая зла…