- А у меня кошка
- Девка, значит… - усмехнулся дед, - она того, или нормальная?
- Породистая, смори, какая красавица – Сашка достал кошку и поставил на пол, - британская, вислоухая…
-Да не, не понял ты, мой-то хоть тихий, но мужик! Я своим уродовать кота не дал, удумали еще, пусть с радостью живет, это ж надо так над природой издеваться, изверги! А твоя? А то настругают тут котят…
- Пушка стерильная, Маришка сама ее в клинику возила, я помню, так что не переживай.
- Ну тогда пойдем на кухню, пусть зверье знакомится, а мы с тобой картошки навернем под 50 грамм, расскажешь, как дошел до жизни такой, что аж в гости приехал. Ты не думай, я рад, рад, только звал тебя сколько лет, а ты ни в какую…
Пока дядька ворчал, раскладывая картошку по тарелкам, Саша вытащил из чемодана бутылку Джека, поставив на стол, и пошел мыть руки, пока дядька не отправил его в ванну подзатыльником.
- Это чё еще ты тут поставил? – донеслось до него из кухни, - я что, по-твоему самогон разучился гнать, что ты хрень заграничную привез?! Чать руки еще слушаются, уважь старика, убери.
- Да ты попробуй, дядь, прежде чем отказываться, хорошая же вещь, - отозвался он из ванной, вытирая руки старым вышитым полотенцем, любила тетка такими вещами заниматься, а дядька видимо вешал как дань памяти жене, - может понравится.
-Давай тогда бартер – ты моего хлебнешь, я, так уж и быть, твоего.
На столе уже стояли тарелки с жаренной с лучком картошкой, стопки, и блюдо с черным хлебом, натертым чесноком с солью и перья зеленого лука с кусочками сала.
- Огурчиков бы еще, да только таких, как моя делала, больше нигде не пробовал…
Помолчали… Выпили за встречу, самогон был забористый, продирал до слез, закусили.
- Как у тебя твои бабы? Рассказывай – сказал дядька, разливая по второй.
- Да что рассказывать-то… Маришке через полгода рожать, дедом стану, - не без гордости сказал Сашка, - уже с больницей определилась, с врачом, хочет совместные роды, чтоб Вадим рядом был
- Да ты что! И он что, прямо согласен?!
- Кто б его спрашивал, - рассмеялся Сашка, - ты же знаешь, Маринка у меня боевая, сама все решила, его перед фактом поставила, а Вадиму деваться некуда, я ему прямо сочувствую иногда.
- И в кого она такая, мне вот интересно, - прищурился дядька, - кого ж она мне напоминает-то? Да… Дела… Ждут-то кого: пацана или девку?
- Вроде как, говорят врачи, мальчишка будет.
- Хорошо. Мужик будет, Бог даст. А Алиска твоя?
- Да не моя уже, года четыре как не моя, дядь, и хорошо. – устало потер переносицу.
- Да что ж хорошего? Мужик должен быть при бабе, а баба при мужике. Вон, полбашки седые, а ума не нажил. Не дело это бобылем в твои годы. Не маленький, понимать должен.
- Чужие мы… Вроде бы столько лет прожили, а чужие.
- Развел политес, чужие – не чужие, давай по второй, - налили, чокнулись, выпили, закусили. – Вот ты мне скажи, чем она занимается, Алиска твоя?
- Да не моя она!
- Цыц! Отвечай, когда старшой спрашивает!
- Дизайнер она, ремонты проектирует.
- Замуж вышла?
-Вроде есть кто-то, Маринка вскользь упоминала, говорила, что вместе жить думают начать.
- А когда с тобой жила? Чем занималась?
- Так домом, Маришкой, на курсы какие-то ходила…
- Вооот, вся беда у баб от избытка свободного времени и мозгов, настругали бы детей побольше, огород, хозяйство, и некогда было бы ей глупостями-то заниматься.
- Ага, помню я твои наставления, дядь.
- Это какие?
- Да что у женщины должно быть два достоинства: грудь большая и умение печь пироги.
- А что ж в них неправильного-то? Ты мою вспомни! Всем бабам баба была, а уж пироги… Из ничего же стол собирала, за всю жизнь ни разу серьезно не ругались, а почему? Правильно, времени не было, жизнь жили. Пятерых детей подняли вместе, и хозяйство хорошее было, не хуже, чем у людей… А помнишь, как пела? Прямо за душу брала… Особенно ту, помнишь? Про казака? Заслушаешься… Думаешь долго выбирал?
- Дядь, историю вашего знакомства я еще с детства наизусть знаю, отец все смеялся, когда рассказывал, как ты за ней в бане подглядывал, и как она тебя из шайки окатила, да потом по всей улице с черпаком гоняла вместе с Полканом, пока ты в крапиву не залез, а вся деревня у заборов наблюдала!
- Я же говорю – огонь баба… - дядька блаженно улыбнулся воспоминаниям, - Месяц прощения просил, а потом сразу свататься пришел. И почти пятьдесят лет вместе, чуть-чуть до золотой свадьбы не дожила… Давай, Санька, еще по одной раздавим, за помин души…