Глава 5
Утро началось с невеселых мыслей о том, что пить надо меньше. За разговорами да планами на неделю засиделись до полуночи, уговорив бутылку самогона. Как же паршиво… И головка бобо, и во рту кака… Да и отвык он от самогона, или годы свое берут? А шут его знает, какая причина, но результат не радовал. Кофе-машины у дядьки, ожидаемо, не было, поэтому творить утреннюю радость пришлось в турке, параллельно глотая холодную воду прямо из-под крана… Кайф… Осталось дождаться, пока аспирин, шипя, раствориться, и можно думать в сторону душа. Заскрипел дядькин диван, и через минуту на кухне появился он сам, шаркая ногами и придерживая одной рукой голову, а второй стену. Саша молча поставил второй стакан и, налив воды, бросил в него две таблетки.
- Чертовы годы, вот раньше пил, и хоть бы хны…
- Да твой самогон и быка свалит, - попытался его подбодрить Саша.
- Ой муторно мне… сейчас бы рассольчику… Или супчика горячего… Да хоть капусты квашенной…
- Это, конечно, не капуста, но полегчать должно, - Саша протянул ему стакан.
Дядька пил маленькими, но жадными глотками, а Саша доварил кофе, выключив в последний момент перед сбеганием на плиту, и без сахара, почти кипяток смаковал, прокатывая во рту ароматную горечь.
- Слышь, а звери-то наши где? Я вчера за этим делом и в миску забыл кусок кинуть, а он не орет…
Картина, открывшаяся в коридоре, заставила остановиться: Пуша возлежала на полке для шляп на сложенном шарфе, поигрывая хвостом с прикрытыми глазами, а кавалер разместился на обувнице, не спуская с нее взгляда, даже на подошедшего дядьку только ухом повел.
- Ты смотри как сторожит! Даже на пожрать решил не отвлекаться – мужик! – потрепав кота по голове усмехнулся, - пошли, сторож, дам тебе колбасы за подвиги. И тебе, мамзель, отрежу.
- Да ты что, ей можно только корм специальный, какая колбаса?! Да она ее есть и не будет.
- Ишь, разбаловали… Оставь со мной, через месяц и колбасу, и картошку за милую душу уговорит и добавки попросит.
- Ты смерти моей хочешь? Меня же Маришка не простит.
- А мы ей не скажем, а то как можно зверю да без колбасы и сметаны? Изверги.
Душ принял его в прохладные объятья, снимая головную боль и даря расслабление телу. Он просто стоял под струями воды, запрокинув лицо, поймав себя на мысли, что ни о чем не думает, первый раз за долгое время. И бежать никуда не надо, не надо решать тысячу и один вопрос, который должен был быть решенным еще вчера, никто от него ничего не ждет, и телефон молчит… Странно так… Уже сутки ему никто не звонит… Оказывается такое возможно… И возможно потратить день просто на себя. Чем он и займется. В планах было праздное гуляние по городу, обозревание обновленных окрестностей и погружение в воспоминания юности. О, да, и до театра надо дойти. Или доехать. Не, с такого похмелья лучше дойти. А можно вообще на автобусе прокатиться! Сто лет уже на нем не ездил! Вчера заметил, что сейчас по маршрутам пущены новые, разноцветные, на таких и проехаться интересно, не то что на пазике, в котором он ездил все годы в институт на другой конец города. Трясло в них нещадно, летом жарко, а зимой как надышат, в час пик народу набивалось тьма, а еще был участок дороги, метров сто, на котором асфальт из-за фур и неправильной укладки пошел волнами и в народе назывался «стиральной доской», и подбрасывало на нем так, что головой можно было потолок достать, особенно когда стоял сзади. Всё, решено, сегодня он будет ездить на автобусе. И настроение как-то незаметно пошло в гору и появился азарт. Завершив водные процедуры надел легкие светлые брюки и белую рубашку, закатав рукава до локтя. Он уже не помнил кто сказал ему о том, что именно так мужчина выглядит мужчиной, и он так и носил рубашки летом, даже не покупая с коротким рукавом, Алиска всегда смеялась над такой его заморочкой, но он себе не изменял. Должны же и у мужчин быть свои тараканы, в конце-то концов?
Май в этом году выдался на удивление жарким, комаров еще было немного, но сирень уже во всю цвела. Солнце светило ярко, даже через солнцезащитные очки, давя немного на глаза, зато ветер, как спущенный с поводка пёс, старался набегаться и наиграться молодой листвой, забрасывая пряди волос на лоб. И он замирал под порывами этого ветра, чувствуя запахи весны… Черт, неужели я стал превращаться в романтика? Или меня, таки, нагнал кризис среднего возраста? Но хорошо-то как…
Пройдя квартала четыре он увидел маленький сквер, где они, будучи пацанами, на три гитары базлали и «Апостола Андрея», и «Опиум для никого», и «Группу крови» со «Звездой по имени Солнце» и Копеловское «Я свободен» с «Ангельской пылью», да много чего еще, а вон из того окна на них всегда ругалась бабка в бигуди, грозя вызвать милицию, потому что в ее понимании они обязательно там не просто песни пели, а предавались особо страшному разврату с наркотиками, «алкоголями» разными и, конечно, девками легкого поведения. Откуда у бедных студентов на всё это могли бы взяться деньги ее подсознание не придумало, просто рисовало такую картину мира, ища повод вылиться ядом неудовлетворенной жизни. И ведь вызвала как-то, не стерпев песен «Сектра газа», а они убегали в рассыпную, неудобно было с гитарой бежать, он тогда штаны порвал и гитарный чехол, когда через забор перелезал, ну хоть сама гитара целой осталась… Все руки тогда исколол, пока зашивал.