— Вы отлично подходите друг другу. Ты вселяешь в нее уверенность.
— Да, мы хорошо подходим.
Энни посмотрела поверх моего плеча и ругнулась.
— В чем дело?
— Я не думала, что она придет.
Я оглянулся, но никого знакомого не заметил.
— Кто?
— Колин.
Я посмотрел туда, куда глядела Энни и увидел у бара высокую, очень худощавую женщину. Она была явно не к месту в этой пестро одетой компании: одежда слишком официальная, осанка прямая, словно она проглотила шомпол. Ее холодные глаза встретились с моими, и самодовольная усмешка появилась на губах. Пока она открыто оценивала меня, я отвернулся. Мне это было совершенно не интересно.
— Кто она? — спросил я у Энни.
— Одна из менеджеров лаборатории.
— Она тебе не нравится?
— Она никому не нравится. Она редко приходит на наши неформальные мероприятия. И… Кортни с ней довольно… неуютно.
Я напрягся.
— Да?
— Один раз она назвала Кортни круглой и толстой.
Я нахмурился.
— Кортни это слышала?
— Да.
— Что еще она говорила?
— О глазах Кортни. Довольно часто. Я велела ей замолчать, но она меня проигнорировала. Думаю, из-за нее Кортни держится особняком в лаборатории. Но она не только Кортни задирает. Ей нравится возвышаться, принижая других.
Моя неприязнь к этой даме росла в геометрической прогрессии.
— Берегись, Натан, — прошептала Энни, — барракуда приближается.
— Привет.
Я повернулся и посмотрел на Колин. Она оказалась старше, чем мне показалось, и определенно пришла сюда не просто так. Она преследовала цель.
Я окинул ее беспристрастным взглядом. Ее костюм был слишком тесным, волосы слишком рыжие для естественного цвета, а макияж слишком яркий. В ее холодных голубых глазах не было ни капли эмоций, и вся ее поза кричала: хищник! Энни правильно назвала ее барракудой.
— Здравствуйте, — ответил я вежливо, не желая, чтобы из-за меня у Кортни на работе были проблемы.
— Я не видела тебя в лаборатории, — она положила руку на мое предплечье, пытаясь быть соблазнительной. — Я бы тебя точно запомнила.
Я стряхнул ее руку и отступил.
— Я не работаю в лаборатории.
— Остынь, Колин, — вмешалась Энни. — Он занят.
Барракуда окинула ее холодным взглядом и вновь посмотрела на меня.
— Он большой мальчик и может сам ответить.
Прежде чем я успел ответить, послышался дрожащий голос Кортни.
— Натан?
Я с облегчением притянул ее к себе и обнял за талию.
— Привет, милая. Я скучал. — Я чмокнул ее в макушку и ухмыльнулся Колин. — Думаю, ты знаешь мою Кортни?
Выщипанные брови Колин взлетели вверх.
— Твою Кортни? Она твоя девушка?
— Они живут вместе, — радостно объявила Энни.
Я кивнул.
— Да, я везунчик.
Колин покачала головой.
— Ты такая скрытная, Кортни. Никто бы не догадался, что ты сможешь привлечь такого парня. Ты никогда не говорила, что держишь в плену у себя дома такого красавца. Тебе лучше хорошенько охранять его и не сводить с него твоих двухцветных глаз.
Мне не понравилось ни то, что она сказала, ни ее ехидный тон.
— Это я держу ее в плену, а не она меня. Тебе повезло, что я ее хотя бы на работу отпускаю. — Я наклонился и поцеловал Кортни в шею. — Зачастую мне вообще не хочется выпускать ее из постели, и особенно тогда, когда она смотрит на меня этими прекрасными глазами.
Я почувствовал, как краснеет Кортни и видел злость Колин. Ей явно не понравился мой отказ, и то, что я поставил ее на место. Она развернулась и ушла, исчезнув в толпе.
Энни и Джейсон улыбнулись.
— Хорошая работа, Натан.
— Ну, она и сука.
Кортни вздохнула и повернулась ко мне.
— Но она такая элегантная.
Я фыркнул.
— Она слишком молодится, и так высокомерно холодна, что мой холодильник, в сравнении с ней, покажется сауной.
— Правда?
Я провел губами по ее теплой щеке.
— Правда. Она в отчаянье, и слишком старается быть привлекательной.
— Она не в твоем вкусе?
Я притянул Кортни ближе к себе.
— Нет. Мне по вкусу невысокая симпатичная брюнетка с экзотическими глазами, которая готовит так, что умереть можно. — Я нежно чмокнул ее в губы. — И которая делает меня невероятно счастливым.
— Мне нравится делать тебя счастливым.
— Хорошо. Мне тоже.
Кортни посмотрела в толпу.
— Наверное Колин очень одиноко. Поэтому она в отчаянии. Если бы она нашла себе кого-нибудь, то стала бы лучше.
Я не стал говорить Кортни, что она тоже была одинока, но при этом не унижала других.