— Сколько я проспала?.. — я аккуратно, словно проверяя свои возможности, приподнялась на кровати. А после, убедившись, что никаких резких прострелов боли в теле не предвиделось, аккуратно села.
— Меньше суток, не переживай, — не смотря на то, что лица Н. было почти не видно, но вялую обеспокоенную улыбку на нем я все же углядела. — Но спала крепко… Даже не ворочилась.
— Это хорошо. Наверное, — я тяжко охнула, запустив руки себе в волосы. Не сильно их сжала. — Я опять тебя напугала, да?..
Нежданова наконец-то перестала играть в “море волнуется раз” и сдвинулась с места. Потянулась ко мне и как заботливая мамочка погладила по щеке. Лицо ее наконец-то вышло из тени.
— Да ничего… Я волновалась, конечно. Но после того, как ты умылась и уснула, я более-менее успокоилась.
— Скажи мне только, что ты тоже спала, — я спросила это с искренней надеждой. Не хватало, чтобы другие теряли из-за меня сон.
— Спала-спала… Проснулась, на самом деле, незадолго до тебя. И села тебя сторожить.
— Как будто я убегу куда-то.
— Вчера же едва не убежала, — она чуть заметно нахмурилась, но выглядела скорее вымученно, чем зло. — Может… Все-таки скажешь мне, что случилось?.. Ты так и не ответила вчера.
— Принесешь мне воды?
— Ты пытаешься перевести тему?
— Нет, я хочу воды, потому что горло сухое, как после недельного запоя. Я приду в себя и все обязательно расскажу.
— Хорошо… Хорошо...
Она вздохнула. Вздохнула тяжело, почти что скорбно. Я от этого вздоха провинившись прижала губу и отвернулась к стенке. Вернула голову в исходное положение только тогда, когда Нежданова ушла на кухню за стаканом.
Я вчера правда чуть не удрала. Ну, точнее, как… Я крикнула, что надо уходить и побежала, в надежде, что Н. меня обязательно догонит. Так и случилось, в принципе, но перед этим она успела не на шутку испугаться. Оно и правильно: представьте, что ваша подруга со стеклянными глазами резко встает и убегает, вы находите ее в туалете, трясущуюся и блюющую, а потому она, еще быстрее чем до этого, вылетает прочь из кофейн. Какова вам история, а?...
Дома я еще некоторое время побилась в истерике, безутешно рыдая без видимой для Н. причины, стерла к чертовой матери макияж и только после этого упала неподъемным грузом на кровать. На ней меня, по-моему, просто вырубило. Нервная система, словно проводка в обветшалом доме, просто не выдержала такого напряжения.
— Спасибо, — я взяла у Неждановой стакан и принялась из него пить маленькими глотками. Но, даже не смотря на это, вода падала в скрюченный желудок горстями гальки. — И спасибо, что осталась.
— Всегда к вашим услугам, как говорится, — она попыталась отшутиться и махнула рукой, но движения у нее выходили какими-то неубедительными, словно бы я смотрела на саму себя со стороны. — Ты, того… Рассказывай давай. Я от тебя уже так просто не отстану.
Она резко посерьезнела и зелень в ее глазах словно бы приобрела металлический блеск. Как у пены на гребне волны. Прятать свой взгляд за стаканом у меня уже не получалось — он банально опустел — и, отставив его в сторону, я все-таки попыталась что-то сказать.
— Ну, знаешь… У меня снова был приступ… По типу того, что бывает у меня рядом с Машкой и ее детьми.
— Но там же не было ни Маши, ни детей…
— Да, в том то и дело. Не знаю, что на меня нашло, — стараюсь изо всех сил врать убедительно. Будь я в какой-нибудь игре, то сейчас перед глазами высветилась бы надпись “проверка навыка красоречия”.
Нежданова некоторое время грузно смотрит куда-то сквозь меня. Видимо, сама пытается додумать из-за чего меня могло так скосить.
— А вырвало, наверное, от голода… Я же правда черт-те сколько не жра… не ела, ккхм.
Заминка почти что выдает мою ложь с потрохами. И самому тупому человеку стало бы понятно, что я виляю и что-то скрываю, так что я молящимся взглядом смотрю на подругу, в надежде, что мои слова ее более чем удовлетворят. Может она, в роли следователя по делу моего состояния, сжалится и подретуширует все несостыковки в показаниях?..
— Ладно… Чего я тебя мучаю. Пошли поешь все-таки. Может разговоришься после этого.