Проверка на красноречие провалилась, но зато Нежданова действительно смилостивилась надо мной и решила не вытягивать ничего силком. А мне это подарило надежду на отдых и возможность наконец-то прийти в себя.
Из кофейни никакой из заказов она, видимо, забрать не успела. А оно и не удивительно, потому что не потерять меня из виду для Н. было гораздо важнее всяких сэндвичей или пасты. Я же крикнула просто “пошли!”, а не “пошли домой!”. Я сама-то себе в этой ситуации не доверилась бы, мало ли куда конкретно мне это приспичило “пойти”...
Так что на завтрак, а точнее, на обед, у нас была яичница.
После долгой голодухи запах еды вызывал скорее очередные рвотные позывы, чем желание накинуться на предложенное и поскорее проглотить. Да и выглядело оно так же, честно… Если для адекватного человека это была просто глазунья, совершенно не примечательного вида, а для кого-то даже симпатичная (Нежданова где-то откопала у меня сушеную зелень. Интересно, она изначально была такая или высохла самостоятельно у меня по пустым шкафчикам?..), то мне эти куриные сопли казались совершенно непривлекательными. Но для приличия мне пришлось запихнуть в себя пару кусочков, обильно запив их теплым чаем, чтобы смыть привкус жира с языка.
— Спасибо… — в который раз за пару часов рассыпаюсь благодарностями, — а ты…
Хотела спросить “просто сидела все это время рядом”, имеется ввиду, пока я ревела и спала, но вовремя одернулась. Самостоятельно возвращать разговор ко вчерашнему было бы глупо с моей стороны. Н. же, услышав начало фразы, уже подняла на меня голову.
—… ты вообще как сама?.. — спросила примерно то же самое, что хотела, но только в общих чертах.
— Нормально… Нет, правда нормально. Не переживай за меня. Я поволновалась знатно, конечно, но в панику не впала. Почти сразу поняла, что просто надо подождать, пока тебя отпустит.
“Если бы еще ты в панику впала… Было бы вообще замечательно. Лучше и придумать нельзя”, — я бултыхала в кружке остатки чая с заваркой, стараясь не смотреть на яичницу на столе, от вида которой все еще мутило. — “Хотя у Неждановой, конечно, нервная система покрепче, чем моя. Вряд ли бы от такой абсолютно идиотской, но просто непонятной ситуации, она слишком переволновалась”.
Н. вообще это было не свойственно. Ну, слишком изводиться. Да, она могла переживать, могла перевозбудиться на фоне этого и очень эмоционально разговаривать, так по-театральному размахивая руками… Но на этом все. В ситуации опасности, не важно, какая это была опасность, надуманная ей самой или реальная, она обычно собиралась в кучку. В отличии от меня, которую размазывало по стенке нелециприятной субстанцией.
— Это еще кто?.. — я испуганно вздрогнула, когда затрещал дверной звонок.
— Вася, наверное, — Нежданова встала из-за стола и направилась в коридор.
— А ты его звала? — слегка откинувшись на стуле, крикнула ей вслед.
— Да, написала, как проснулась. Он выходной как раз, должен был быстро приехать, — я услышала, как она щелкнула замком и открыла дверь.
А вот голоса Васи следом я не услышала. Вместо него по старому паркету простучали чужие каблуки. Каблуки шли быстро, злобно и энергично, так, словно женщина в них только что выскочила из горящей избы останавливать коня…
Я зажмурилась.
— Какого хрена, я не поняла?! — Машка кинула резким движением свою дорогую, но оттого не менее неуместно огромную, сумку на стол. — Ты почему, мать вашу, месяц трубку не поднимаешь?!
Мария Павловна смотрела на меня таким взглядом, какой обычно рисую на японских фресках демонам. И ноздри настолько характерно раздулись, что я едва ли не перепутала ее лицо с самурайской маской. Цветом оно было, по крайней мере, такое же красное.
— Я что, по гуще кофейной должна узнавать жива ты вообще или нет? Там даже соседи тревогу начали бить, говорят, что за все это время тебя ни разу не видели.
— Но я вчера…
— То, что ты вчера наконец-то куда-то выперлась, я знаю! Еще накрашенная и в платье, как будто ничего не случилось!
— Маш…
— Хуяш! Села быстро обратно!