Когда придет время, то пусть это тело сожгут и разовьют по ветру. Так будет честно. Чтобы не только у меня не было якоря на земле, чтобы не только на мою могилу не могли прийти и поплакать. Чтобы не только после меня ничего не осталось.
9.2
Таксист высадил меня в центре города. Подальше от дома и той кофейнт, где работал Палкин. К чертовой бабушке все эти случайные роковые столкновения со знакомыми…
Ноутбук в рюкзаке ощутимо оттягивал плечи. Пусть эта кошмарная машина и плохо работала вне дома — казалось, что даже техника у меня настроена на писательство только в стенах квартиры — но я решила попытать счастье. Говорят, что смена обстановки помогает в творчестве. Чужие советы обычно вообще меня ни к чему не приводили, но в свете последних событий с издательством надо было перестать воротить нос и хоть что-то попытаться сделать. Главное было дописать этот роман, а с пресс-конференцией мне обещала помочь Н. Подкинуть каверзные вопросы, чтобы я не растерялась, когда услышу похожие перед микрофоном.
— Кофе по-турецки. В воду лед добавите? Спасибо, — не без облегчения вздохнув, когда официант не оказался никем из бывший одноклассников, я разместилась за столиком. Пока гоняла на кладбище и обратно успело перевалить за полдень, так что людей в кафе было прилично.
“Надеюсь, что даже в такой обстановке получится поработать”, — гул чужих разговоров неприятно давил на уши, но я тряхнула головой и просто открыла ноутбук. К моменту, как документ с рукописью прогрузился, мне уже принесли мой заказ.
“Тебя спасут или ты спасешься сама?..”, — я уставилась в текст, написанный мной еще до Пасхи. Тогда работа шла, как по расписанию. Но один инцидент заставил ее заглохнуть намертво.
Сейчас я остановилась на моменте с самоубийством. Главная героиня приняла яд с отсроченным действием и знает, что ровно через сутки умрет. У нее уже стали проявляться первые симптомы отравления — жуткое зрелище. Она ужасно напугала этим друзей… И сейчас мне надо было решить, поймут ли они что-либо или она сможет усыпить их бдительность. Заставит поверить, что все хорошо…
Ох, уже предчувствую, с каким остервенением журналисты набросятся на этот момент истории. “А вы когда-нибудь были близки к суициду?” или “А переживания главной героини не списаны с вас?”
Тьфу. Ох уж этот поиск скрытого смысла… Даже Фрейд говорил, что иногда трубка — это просто трубка.
***
На удивление работа пошла. Даже неплохо. Спустя некоторое время раздумий я наконец-то поняла, как вывернуть развязку так, чтобы это не выглядело размазыванием соплей по лицу. Все встало на свои места.
Остался только финал. Последний аккорд, завершение сюжета. Так, с наскока, писать его я не хотела. Еще немного времени у меня было, так что торопиться с таким важным делом не стоило.
Уже потемнело. Повсюду зажглись огни вывесок, ярко-желтые фонари и мелькал свет в окнах домов. А я шла по улице и на все это смотрела. На все эти типовые дома, некогда в СССР бывшие новостройками, символами светлого коммунистического будущего (по квартире на семью!), а теперь серыми обувными коробками, набитыми людьми.
Мрак. Даже сейчас, летом, не смотря на то, что все это вроде как дышало жизнью и бытом, оно навевало только тоску. Ни единого яркого пятнышка, краски от каких-то вещей если и были, то они тут же тонули в этой общей унылости.
“Интересно, почему?..”
И потом до меня дошло. Дошло, почему каждый человек на постсоветском пространстве хотя бы раз плакал навзрыд под “Земфиру”, почему мы все, как один, едва ли не с рождения пребываем в этой темной меланхолии и скорбим, не зная сами о чем…
Это она. Чернь.
От такого озарения я с ужасом начинаю озираться вокруг, пытаюсь разглядеть хотя бы одно единственное место, где этого проклятья не было бы. Хоть один маленький островок, спасенный и не оскверненный.
Но нет. Я нигде этого не нашла. Зато везде была она.
— Вася… Вася! — я выбираю его контакт в быстром наборе и прикладываю телефон к уху, потому что сегодня гарнитуру я с собой не взяла. — Слышишь меня?
— Белая?.. Конечно, что такое?
— Она везде, Вася.
— … кто — она?
— Чернь, Вася. Я думала, что она только в книге, думала, что она только внутри меня. Но нет, она везде. Всюду.