Бодрствующий сон опустился над ними. Стоуни читал тоненькую книжку. Хакель, к неодобрению окружающих, чистил яблоко. Миссис Уэбб извинилась и отправилась наверх писать мемуары.
Стив съел яблоко правильным способом, с кожурой (сердцевина, плодоножка, мякоть — все целиком) и поднялся, чтобы выйти. Тут же поднялся Док. Как два лунатика, они двинулись к арке, которая вела в холл, и чуть не столкнулись, проходя через нее.
— Только не говорите мне, что вам тоже в туалет.
— О, тогда я за вами, Док.
— Я мигом.
Док повернул налево и исчез в холле, а Стив остался ждать, привалившись к арке.
Эрнестина как раз выносила «кофе», когда раздался звонок в дверь.
— Я открою, — вздохнул Стоуни и заложил страницу пальцем. Держа книгу, как молитвенник, двумя руками, он выскользнул в холл и повернул направо.
Эрнестина подала Фину варево и молочник с обезжиренным молоком. Подобрав несколько тарелок, она вернулась в буфетную, после чего Хакель и Фин остались в комнате одни.
Психолог отложил свое наполовину очищенное яблоко и подошел поближе к стулу.
— Мистер Фин, — сказал он вполголоса, очевидно, чтобы Стив и Эрнестина не услышали. — Я хотел поговорить с вами со вчерашнего вечера. Если вы действительно детектив, то здесь для вас есть настоящая работа.
— Работа какого характера?
— Все это... — он взмахнул десертным ножом, — чудовищное мошенничество. Вы ведь понимаете, о чем я, не так ли?
— Разве? Мошенничество, может быть, но чудовищное? Вдруг это небольшой дружеский розыгрыш с самыми добрыми намерениями?
— Возьмем, к примеру, миссис Уэбб. Она сейчас наверху, работает над своей новой книгой мемуаров «Сияние во тьме»... Это уже третий том. Такое же нагромождение лжи, как и два предыдущих. Она дьявольски умна, фабрикуя доказательства задним числом, чтобы прослыть чудотворцем.
И даже во время сеансов она повсюду втыкает свои книги. Не далее как несколько недель назад доктор Лодердейл разговаривал со своим сыном. Дэйв сказал отцу, чтобы тот перестал носить этого «опасного» скарабея, и Лодердейл спросил его, откуда он знает, что амулет такой опасный.
«Для начала скажи мне, откуда ты это взял?» — спросил он. — «Я не помню, — ответил так называемый дух. — В этом месте много темного и запутанного. Но ты можешь прочитать об этом в книге миссис Уэбб». — Ну, и так далее. Как вам это нравится?!
— Значит, вы читали эту книгу?
— О да. Ее последняя, «И все-таки Голос». Отрывок, на который ссылается наш сомнительный дух, это просто байки, лубочная история о бродяге-цыгане, наглая выдумка. Меня не было рядом, когда мальчик приобрел амулет, но я присутствовал при его смерти. И все это чушь, что она была вызвана сверхъестественным образом. Абсолютно. Либо он сам придумал эту легенду, либо это сделали за него.
Фин отхлебнул метафорического кофе.
— А вы как думаете, откуда у него скарабей?
— Не знаю. Но я знаю, что вы должны разоблачить эту мадам мошенницу за то, кто она есть — упырь, пьющий кровь скорбящих. К примеру, она реально вцепилась своими когтями в доктора Лодердейла. Его больше не интересуют научные поиски истины. Взамен он довольствуется тем, что сидит сиднем, читает разную оккультную чепуху или просто размышляет.
— Размышляет? Или медитирует? Это с какой стороны посмотреть. Некоторые могли бы обвинить Ганди в том, что он слишком безучастен, а Будду, что он слишком задумчив, но это не значит, что так считали сами Ганди или Будда. Даже в научном поиске истины время от времени необходимо прекращать работу, чтобы просто немного отдохнуть.
Стиснутые зубы Хакеля показались сквозь бороду.
— Я понял вашу позицию, все нормально. Если вы собираетесь придираться к каждому слову...
— Я всего лишь хотел сказать, что Док мне совсем не кажется подавленным. Он совершенно жизнерадостен. — Фин улыбнулся. — Доволен!
— Вот вы где. Он доволен, И в этом месте! Он все еще думает, что у него есть спасительная нить, связывающая его с тем, кого он воображает духом своего сына. И страстно ненавидит любую правду, которая угрожает перерезать эту спасительную нить. Например, я рассказал ему, что думаю по поводу «бродяги-цыгана» и версии смерти Дэйва от проклятия. Я сказал, что его сын умер от передозировки героином. И нам не обязательно приплетать сюда проклятие, чтобы объяснить это.
И что — он с минуту смотрел на меня так, словно я был неизвестным представителем морской фауны, а потом сказал: «Профессор, я был бы вам очень признателен, если бы вы держали свой долбаный рот на замке по поводу моего сына».