— Почему Док?
— Был в Америке некоторое время назад, и прозвище пристало ко мне. Во всяком случае, теперь оно более актуально. Как и Данк, я вышел в отставку.
— Доктором были по медицинской части?
— Нет, морская биология. После смерти сына год назад я бросил работу и присоединился к обществу. Я жил по всему миру, но только здесь обрел настоящий дом. Дом и семью. Того же беднягу Данка.
Фин поймал себя на том, что не сводит глаз с каменного украшения в виде скарабея, которое Док носил на шее.
— Кажется, я недавно читал о вас в газете.
— Значит, вы слышали о Дэйве? Все в порядке, я не против поговорить об этом. Я чувствую, что Дэйв совсем не умер и сейчас рядом со мной. — Он усмехнулся. — Только не позволяйте мне утомлять вас пространными рассуждениями. Я заметил, как вы только что избежали монолога Данка о черных.
— Так вот в чем все дело?
— Да, Данк все продумал. Согласно Нострадамусу и, насколько я знаю, Великой Пирамиде, грядет черное восстание, то бишь Армагеддон. Он, естественно, уверен, что силы белого превосходства в итоге восторжествуют, и я подозреваю, конечно, что он, Брюс Данк, наполовину мнит себя императором в этом новом мире. — Ирония Лодердейла была легкой и незлобной.
— Похоже, вы не согласны с его теорией.
— А кто бы согласился? Не поймите меня превратно, я люблю и уважаю Данка как человека. Мы все возлагали на него большие надежды. Если бы он очистил свой организм хотя бы частично от яда, то стал бы куда более симпатичным субъектом.
Я имею в виду не только ментальный яд. Сейчас он смешивает томатный сок с каким-то порошком из своего кармана. Мы изо всех сил пытались заставить его отказаться от джина и перейти на режим натуральных, органических продуктов, да только бесполезно. Между тем ему сорок пять, а выглядит он на десять лет старше. Вот мне пятьдесят пять, но, скажем, больше сорока пяти мне не дают.
Безрукавка Дока открывала его довольно мускулистые руки, во всем же остальном это был типичный помятый мужчина своих лет.
— Поразительно! — воскликнул Фин, устав за сегодняшний вечер употреблять это слово. — И всего этого вы достигли благодаря здоровой пище?
— Органической пище! Слушайте, десять лет назад врачи признали меня безнадежным. Сердце. — Он ударил себя в грудь, и скарабей подпрыгнул на шнурке. — У меня уже был один приступ, после чего они посоветовали мне бросить пить и курить. Я пошел еще дальше, и отказался от холестерина. Никаких яиц, мяса, молока и масла. Много цельнозерновых злаков, свежих фруктов и овощей. И вот я, ходячий труп, здесь! — Сравнение вызвало у него приступ грудного смеха, заставив скарабея снова подпрыгивать.
— Этот необычный амулет, который вы носите. Он из обсидиана, как я понимаю?
— Ну да. Египетский скарабей. Он принадлежал Дэйву. — Лодердейл поднес его к свету и повернул. — Видите на обороте? Эти иероглифы являются своего рода проклятием. Смерть носящему или что-то в этом духе.
Возникла неловкая пауза, затем Док снова рассмеялся.
— Вы не задали очевидного вопроса. Существует ли какая-нибудь связь между проклятьем и смертью Дэйва?
— А она существует?
— Вполне вероятно. Знаете, какое-то время я носил его, думая, что это убьет и меня тоже. По крайней мере, надеялся. Но теперь ясно, что это не работает — я ношу его просто как память о сыне. Вот такие дела.
Их прервала молодая пара в куртках из оленьей кожи с бахромой. Они представились Аланом и Джейн Форстер.
— Рада познакомиться с вами, — сказала Джейн. — Только не говорите мне, мистер Фин, свой знак. Погодите. Только не говорите мне... Вы Весы. Определенно.
— Она никогда не ошибается, — вставил Алан.
— Боюсь, я Близнецы, — Фин произнес это извиняющимся тоном.
— О! Но все равно это воздушный знак. Теперь вы, Док. Вы... Вы, очевидно, Овен.
— Нет, Рак.
Джейн уставилась на него.
— Вы уверены?
— Да, — буркнул он, смеясь. — Но вы опять близко. Овен и Рак — кардинальные знаки.
— Убедились? Она никогда не ошибается, — сказал напоследок Алан, когда Джейн потащила его прочь.
— Пойдем, дорогой, я хочу попробовать с этим пианистом.
— Непогрешимость, — сказал Фин, — это еще не все.
Док кивнул.
— Верно. Сам я не интересуюсь астрологией, да и к науке охладел. Моя голова полна идей, если это звучит не слишком напыщенно. Если Джейн счастлива, угадывая солнечные знаки, тем лучше для нее. Все это как-то совмещается, все эти вещи — быть человеком, быть счастливым. И поскольку я бросил науку, я больше не беспокоюсь о том, как это все сочетается. Пусть люди верят в то, что делает их счастливыми.