— Я подумаю, — сорвалось с моих губ, когда я отвернулась.
Harry
У меня есть смысл жизни. И цель. Смысл заключается в девушке, сидящей за столом напротив в светлой гостиной квартиры ее матери. Цель: не подпускать к ней Малика.
Бросьте, ребята, я не идиот. То, как Зейн смотрит на Дженни… Это не страсть, не любовь, вовсе нет. Они смотрят друг на друга, как люди, у которых нет общего будущего, но есть прошлое, тесно их связывающее. Это еще хуже, чем сексуальное притяжение, на мой взгляд. Дженни всегда говорит о Малике с теплой улыбкой и задумчивым отрешенным взглядом, а Малик кривит губы, упоминая Джен, кривит как самодовольный болван. Мол, смотри, чувак, она была моей, и что с того, что теперь она твоя?
И меня до сих пор — Джен это поняла — сводит с ума ее преданность в виде черной бабочки на коже и с той строкой: «я помню тебя, Зейн». Я хочу, чтобы она как-то убедила меня, что это ничего не значит, что это просто чертово тату. Это просто рисунок. Я хочу, чтобы Джен постоянно повторяла мне, как я ей дорог, как она меня любит, но она молчит. Ее глаза сейчас, когда наши матери мило беседуют, поедая ужин, непроницаемы, но я вижу их скрытое сияние. Так выглядит женщина, которая любит? От вина скулы Дженни слегка розовеют. Я мучительно сильно хочу свою малышку. Хочу ее губы. Она облизывает их, опуская глаза в тарелку, нечаянно перемазывает мизинец соусом…
Нет, детка, умоляю, не делай этого. Только не сейчас…
Делает — слизывает соус с пальчика. Я умираю. Откровенно говоря, как только мы сели друг напротив друга, после церемонии знакомства, я умер. Перламутрового оттенка платье Джен открывает ее плечи и ключицы, а русые волосы, собранные в аккуратный хвост, кончиками касаются ее кожи, и я наверняка сейчас похож на маньяка, потому что не мигая слежу за этим кончиком. Представляю, как ей щекотно, наверное, поэтому она несколько раз поглаживает ладонью шею.
Мне сложнее всех в этой компании. Ведь мама искренне просит прощения за мое поведение. Я тоже намерен это сделать. Ведь Дженни смотрит на меня не с жалостью или страхом. Ее глаза наполнены доверием, поддержкой, даже озорством. Она играет со мной. Она всегда так делает. Я знаю, за этим последует безумная ночь. Сегодня я не намерен ее отпускать. Пусть хоть весь мой бизнес полетит к черту, пусть хоть вся жизнь провалиться в ад, я не упущу шанс, не отдам эту ночь кому бы то ни было. Я отдам ее нам с Джен.
Она резко вскидывает глаза, и я, моргнув, перевожу взгляд на лицо своей матери. Кажется, она что-то сказала.
— Гарольд, милый, ты готов?
Черт, к чему?
— Думаю, прежде чем Гарри начнет извиняться перед тобой, мама, — приходит на выручку Джен, обращаясь к Хлои, — может, ему стоит подумать? Что скажете?
— Нет, — отрезаю я, кашлянув в кулак, и, облокотившись о стол, в упор смотрю в глаза Дженни, чтобы собраться с мыслями, но так лишь хуже. Однако я должен, просто обязан сказать это. — Миссис Дэвис…
— Хлои, — добродушно сообщает мать Джен. Она такая же, как ее дочь. Они обе достойны лучшего, чем я.
Эти мысли вгоняют меня в мрачное расположение духа. Я прикусываю губу, упираясь взглядом в стол. Не знаю, что сказать. Как на исповеди.
— Мне жаль. Хлои, — поднимаю глаза на женщину, она смущается, — мне жаль, что вы знали меня такого. И сейчас, я еще больше жалею, что не даю нормально жить вашей дочери, — краем глаза замечаю, как Дженни опускает голову. Сердце сжимается. — Я… Знаете, а я предложил Джен подумать, хочет ли она быть со мной. Но вместо этого стал размышлять сам: а ей это нужно? Правильно ли то, что я вообще появился в ваших жизнях вновь? Я мог просто вернуться и не приближаться к Дженни. Но, черт, — эмоции начинают брать свое, и я прикрываю на мгновение глаза, а потом выпаливаю: — Я слабак, окей? Не могу оставить ее в покое… — перевожу взгляд на Джен. — Я правда не могу. Прости. Простите, Хлои. Мне жаль…
Вскакиваю. Швыряю салфетку на стул и быстрым шагом выхожу из гостиной.
Стою на кухне и смотрю в окно. Настроение испорчено. И мне правда очень жаль.
— Гарри, — ее тихий голос приводит меня в замешательство, и я оглядываюсь. Дженни стоит у стены, прислонившись к ней спиной, но как только я оборачиваюсь, она подходит ко мне, встает близко настолько, что я ощущаю ее тепло. — Спасибо, — непонимающе фыркаю. — За честность, — добавляет она. — Я понимаю, ты не знаешь, как поступить. Но почему мы должны идти против себя? Я хочу сказать, что мы вполне можем довериться тому…
Она не находит слов. Смущается. Я знаю, что она хочет сказать.