— Знаешь, куда тебе следует отправиться, когда оторвешься от погони, девочка? — спросил Роджер, помолчав.
— Куда?
— В Калин.
— Это город?
— Да. Город, в котором три сотни лет не всходит солнце.
— Это возможно?
— Ты никогда не видела настоящей магии, девочка. Чародеи превращали камни в птиц, зеркала — в озера и человека — в муху. Во время Второй Чародейской войны между собой сражались три армии. Город четыре раза переходил из рук в руки воюющих и оказался в центре самой кровавой битвы тех лет. Даже боги не знают, что там случилось, но однажды утром в Калине не рассвело.
— И люди там все еще живут?
— Живут. Они надеются, что рано или поздно колдовство развеется и солнце вернется.
— Значит, мне суждено вернуть им солнечный свет?
— Похоже на то, девочка.
— Но как?
Охотник пожал плечами.
— Если бы кто-то в Крае знал, то давно сделал бы это.
— А как же боги?
— В Калине самый большой храм Ярока, но это не помогает.
— Ты там был?
Роджер кивнул.
— А на островах? Соло-Турчез? Габбиано? Вит?
— Да.
— Роджер… Ты так много мест посетил, может, слышал о чародеях? Как научиться колдовать? Ты только не подумай, — поспешно добавила Надя, — я не хочу кому-то навредить, но, если мое положение в Крае такое, как ты описал, я должна уметь себя защищать.
— Так и есть. Ты должна этому научиться. И научишься, потому что без магии не исполнишь свое предназначение. Волшебство не рождается извне, оно уже течет в твоей крови, но в Крае не осталось ни одного живого чародея, так что тебе придется всему учиться самой.
Надя печально вздохнула.
— Сколько дорог я должна пройти? Сто?
Роджер вместо ответа поднялся и укрыл ее плечи теплой от костра курткой.
Солнце грело лицо, свет пробивался сквозь сомкнутые веки, но тело затекло от холода. Надя открыла глаза. Роджер сидел у костра, грея в котелке вчерашний чай. При дневном свете события вчерашней ночи казались сном.
— Доброе утро!
Охотник кивнул. У костра в большой плетеной корзине лежали рыжие грибы и черная ежевика.
— Когда ты успел?!
— Твой вчерашний гость принес.
Надя подошла к корзине, взяла в ладонь пригоршню ягод и глубоко вдохнула их запах. Ягоды пахли летом, а на вкус оказались кисло-сладкими.
Ее платье и ботинки за ночь высохли, хоть и безнадежно пропахли дымом. Царевна переоделась. И они тронулись в путь.
До обеда шли молча. После вчерашнего перехода болели ноги. Короткие передышки, которые давал Роджер, сил не прибавляли и не снимали усталости.
В полдень остановились на поляне. Допили остатки воды из фляги. Доели ягоды. Правда, Наде хотелось горячей каши, жареного мяса с луком и белого хлеба.
— Хочешь есть? — угадал Роджер.
— Посиди здесь. Я что-нибудь принесу.
Роджер оставил рюкзак и пошел дальше по склону.
Надя села у края поляны на сухую траву и стала рассматривать лес. Сосны и ели перемежались высокими тонкими дубами и дубовым подлеском. Здесь, в долине, деревья еще стояли яркие, желтые и рыжие.
Позади девушки, там, где они с Роджером шли несколько минут назад, зашуршали листья, треснули сухие ветки. Надя, вздрогнув, обернулась. Ей показалось, что среди листьев мелькнули коричневые оленьи бока. Царевна замерла, не зная бежать ей или затаиться.
— Прочь пошли!
С другой стороны поляны шел волчий пастырь. Надя с облегчением вздохнула.
— Зачем кричишь? Напугал оленей…
Длинношейка повел плечами.
— Дура ты, девка, — беззлобно заметил он. — Словно волчонок необученный. У нас в лесах не каждый олень траву ест, так что беречься надо.
Надя смутилась.
— Жалеешь небось, что вчера щедрой была? — подмигнул Длинношейка.
— Что ты, пастырь. И в мыслях не было.
Он покачал головой.
— Ладно, девка. Я вот чего пришел…
Он протянул руку и положил ей на ладонь волчий клык на тонком кожаном ремешке.
— Это что? — удивилась царевна.
— Подарок, что ж еще. Бери. Ты добрая душа, девочка, верь мне, я такое сразу вижу.
Надя повесила подарок на шею.
— Так и носи, — одобрительно кивнул Длинношейка. — Пусть это тебе оберегом будет и памятью…
— Спасибо, я не забуду!
— Не обо мне, глупая. Что бы другие ни говорили, хоть боги, хоть люди, хоть пакость какая, — ты добрая душа. Помни это!
Надя кивнула, и волчий пастырь улыбнулся.
— И жениха своего береги. Неладное против него задумали, не зря в лес заманили. Через тебя к нему руки тянут, хозяина моего впутывают, а у него тоже душа чистая, пакостничать не привык…