Дрожа с ног до головы, я отрицательно покачал головой и постарался вложить в свой голос как можно больше решимости.
– Стирлинг, даже не пытайся очаровать меня своей старомодной обходительностью. Здесь обитает тот, кто гораздо опаснее меня. Или ты не веришь историям Лестата? Только не говори, будто думаешь, что вампиры существуют лишь в книгах.
– Так ты один из них, – тихо проговорил он и на секунду нахмурил лоб. – Лестат постарался? Это он превратил тебя в вампира?
Меня поразила его дерзость, хотя тон оставался в рамках вежливости. С другой стороны, он ведь был гораздо старше меня и, разговаривая с зеленым юнцом, сознавал свой авторитет. И снова на меня нахлынула моя прежняя любовь к этому человеку, потребность в общении с ним, и снова эти чувства нелепым образом смешались с ненасытной жаждой.
– Лестат здесь ни при чем, – сказал я. – Он вообще не имеет к этому никакого отношения. Я пришел сюда, чтобы найти его, Стирлинг, и надо же такому случиться, что я наткнулся на тебя. Какая трагедия!
– Трагедия?
– А как же иначе, Стирлинг? Ты знаешь, кто я. Ты знаешь, где я живу. Ты знаешь все о моей семье в Блэквуд-Мэнор. Разве теперь, после того как мы встретились и тебе открылась моя тайна, я могу уйти просто так?
Я почувствовал, как горло распухло от жажды. Перед глазами все поплыло.
– Даже не заикайся о том, что, если я тебя отпущу, Таламаска не станет меня преследовать, – словно издалека донесся до моего слуха собственный голос. – Даже не заикайся, что ты и твои помощники не будете шнырять повсюду, не спуская с меня глаз. Я знаю, как это бывает. Тебе чертовски не повезло, Стирлинг.
Страх его сделался ощутимее, но он изо всех сил старался не поддаваться ему. А я уже был не в состоянии справиться с голодом. Если я спущу вожжи, если позволю страстям вырваться наружу, произойдет неизбежное, а в данную секунду моему сознанию только и нужна была эта неизбежность. Нет, все-таки этого нельзя было допустить – только не со Стирлингом Оливером! Я впал в полное смятение и, прежде чем понял, что делаю, подошел к нему.
Теперь я не только ощущал запах текущей по его жилам крови, но и видел ее. И тут Стирлинг совершил роковую оплошность: словно против воли шагнул назад. Именно так обычно поступает любая встретившаяся на моем пути жертва.
В ответ я придвинулся к нему еще теснее.
– Стирлинг, тебе не следовало сюда приходить. Ты вломился без спросу.
Голос мой бесстрастно произносил бессмысленные слова, ведь в эту минуту я думал лишь о нестерпимом голоде.
"Этот человек сюда вторгся, вторгся, вторгся..."
– Ты не можешь причинить мне зло, Квинн. – Стирлинг говорил очень спокойно и рассудительно. – Ты не станешь это делать. Нас слишком многое связывает. Я всегда тебя понимал. Я всегда понимал Гоблина. Неужели теперь ты готов предать наше прошлое?
– Это старый долг, – ответил я, перейдя на шепот.
Я знал, что стою сейчас на ярком свету от люстры и что он может разглядеть, каким я стал сильным после изменения. Необычного изменения, очень необычного. Мне, охваченному истинным безумием, показалось, что страх в его душе перешел в панику и она лишь усилила аромат крови.
Интересно, слышат ли псы запах страха? Вампиры слышат его. Вампиры рассчитывают на него. Вампиры считают его изысканным. Вампиры не в силах перед ним устоять.
– Ты не прав, – сказал он тоже шепотом, словно один мой взгляд лишил его последних сил. Так происходило практически со всеми смертными, и Стирлинг понимал, что бесполезно сопротивляться. – Не поступай так, мальчик мой, – едва слышно проговорил он.
Плохо сознавая, что делаю, я потянулся к Стирлингу, но, едва пальцы коснулись его плеча, меня словно ударило током.
"Раздави его. Раздроби ему кости, но сначала, что самое важное, поглоти его душу вместе с кровью".
– Разве ты не понимаешь?..
Он умолк, и остальное я извлек из его сознания: Таламаска не останется в стороне, и тогда пострадают все. Вампиры, Охотники за Кровью, Дети Тысячелетий покинули Новый Орлеан. Растворились во тьме. Наступило перемирие. А теперь я намерен его нарушить!
– В Таламаске меня не знают, – сказал я, – а если и знают, то не в этом качестве. То, каким я стал, известно только тебе, мой старый друг, и в этом-то весь ужас. Ты знаешь, во что я превратился, поэтому то, что сейчас произойдет, неминуемо.
Я склонился к нему и тронул губами его шею. Мой друг, мой самый дорогой друг во всем мире... Так когда-то было. А теперь у нас с ним будет другое единение. Вожделение старое и новое. Мальчишкой я любил его. Кровь пульсировала в его артерии. Моя левая рука скользнула под его правый локоть. Только не надо делать ему больно. Он все равно не сможет убежать. И даже не попытается.