Врач Дорошенко С. П, находившийся в 1941 году в Минском лагере, рассказывал мне, что в конце 1941 года немцы запретили евреям-врачам работать в лагерном госпитале. Госпиталь одно время возглавлял врач Фельдман (как говорили, бывший заведующий Могилевским облздравом). В конце ноября он был вызван в немецкую комендантуру и больше его в лагере не видели. Еврейки-врачи также были увезены и частично заморены голодом, частично расстреляны. Раненых и больных евреев помещали в тифозные отделения, хотя они и не были больны тифом. Позже их всех отправили в специальное еврейское отделение минского "Лесного" лагеря Здесь был установлен крайне жестокий режим: пищу да- вали через день и очень недоброкачественную. К весне все евреи в этом лагере были убиты или умерли от голода и от болезней. В том же Минском лагере, по свидетельству Дерюгина И. К, евреи помещались в подвале, откуда время от времени их группами выводили на расстрел В подвале свирепствовал тиф. Трупы умерших выносили раз в неделю.
В июне 1942 года из молодечненского лагеря вывезли всех офицеров в Кальварию (Литва). Вместе с "госпиталем" и я в числе больных попал в этот лагерь. Режим дикого произвола господствовал и здесь.
Особенно тяжело было положение небольшой группы военнопленных врачей-евреев, прибывших из Молодечно (человек двенадцать). Среди них были врачи: Беленький, Гордон, Круг (Москва), Клейнер (Калуга) и другие. До Кальварии они уже пережили много ужасного. В Кальварии их и небольшую группу политработников поместили изолированно. Что бы ни случилось в лагере – немцы прежде всего свою злобу вымещали на евреях. Старик-доктор Гордон, хирург, образованный врач (по его словам, за свою врачебную практику сделавший более десяти тысяч операций), был тяжело болен. Он опух от голода и одно время находился в "госпитале". По приказу немецкого врача Бройера, его, как еврея, из "госпиталя" выгнали, и он, тяжело больной, должен был часами выстаивать на поверках и подвергаться неслыханным унижениям.
За госпиталем наблюдал немецкий санитар, парикмахер по профессии, молодой по возрасту, но большой подлец. Он со злобным презрением относился ко всем советским людям. Как-то он зашел в барак Доктор Гордон, сидевший в это время на нарах, не успел вовремя встать. Тогда этот фашистский выродок избил его. Живя под постоянной угрозой смерти, преследуемый и гонимый, доктор Гордон находил в себе силы проводить в кругу своих товарищей-врачей беседы по медицине и помогать советским врачам госпиталя при сложных заболеваниях.
Другой врач, специалист по детским болезням, доктор Беленький, подвергался избиениям того же немецкого парикмахера – "санитара". Он погиб осенью 1942 года.
Охота за евреями и политработниками в лагере не прекращалась ни на один день. К весне 1943 года в лагере было выявлено около двадцати пяти евреев, прибывших с партиями пленных в разное время, скрывших ранее свою национальность и чудом уцелевших от расправы. Немецкий комендант приказал, чтобы они нашили на верхней одежде – на груди и на спине – белые четырехугольные лоскуты – "знак позора". Летом 1943 года их вместе с группой политработников увезли из лагеря
Советские люди, имевшие несчастье очутиться в немецком плену и оставшиеся верными своей родине, отлично понимали цели антисемитской политики и всячески старались противодействовать ей. Многие советские врачи, работавшие в госпиталях лагерей военнопленных, прятали в госпиталях евреев и политработников, а также тех офицеров и рядовых, которым особенно угрожала опасность быть растерзанными. В распределительном лагере № 326, через который проходили многие тысячи пленных и где производился тщательный осмотр всех прибывавших для выявления евреев, работала группа советских врачей и санитаров, которая ставила целью спасать политработников, евреев, а также тех военных работников, за которыми гитлеровцы, по тем или иным причинам, охотились. Их помещали в госпиталь, им делали фиктивные операции, меняли фамилии и переправляли в лагеря инвалидов.
Я знаю случаи, когда на телесный осмотр русские товарищи шли вместо евреев и тем спасали им жизнь. Лично я спасся благодаря советским людям, моим русским товарищам – офицерам и врачам.
В Вязьме врачи Редькин и Собстель укрывали меня, раненого и больного, от немецких ищеек В Кальварии, по настоянию некоторых товарищей – старших офицеров, – в частности подполковника Проскурина С. Д, батальонного комиссара Бантровского Г. С. и др. врачи держали меня в госпитале. Когда в феврале 1943 года меня выписали в лагерь и появилась реальная опасность быть обнаруженным немцами, врач Куропатенков (Ленинград) поместил меня в изолятор госпиталя. Позже меня, как и ряд других товарищей, – политработников, советских и военных работников, врач Шеклаков А Д (Москва) и другие укрывали в госпитале среди поносников и туберкулезных до конца 1943 года. В Ченстохове, где шпионаж гестапо был особенно широко развит, врачи, и в первую очередь доктор Цветаев Н. М. (Кизляр), а также полковник Куринин С. И. (Москва) и другие, укрывали меня в госпитале среди туберкулезных больных.
Значительная часть офицеров и бойцов Красной Армии, имевших несчастье в силу случайностей войны попасть в плен к немцам, погибла в лагерях от неслыханных гонений, от голода, невыносимо ужасных бытовых условий,.болезней. И если в числе переживших плен есть и небольшая группа евреев, то она выжила только благодаря поддержке русских, украинских, белорусских и других товарищей.