— И не уходи отсюда без меня, — добавил Римо.
— А ты куда?
— Я хочу кое с кем переговорить и выяснить, их это вина или твоя, что ты такой, какой есть.
— Хорошо, хорошо, — поспешно сказал Тайрон. — Ладно, так уж и быть — сегодня хороший день приходить в школа. У нас сегодня чтение.
— Ты учишься читать? Вот уж не думал. — Эта информация произвела на Римо сильное впечатление.
— Да нет, не эта фигня. Учительница, она нам читает.
— И что она читает?
— Из большой книжки без картинок.
— Исчезни, Тайрон, — сказал Римо.
Тайрон ушел, и Римо приступил к поискам канцелярии. Ему навстречу попались два молодых человека — оба на вид лет на десять старше, чем положено быть выпускникам средней школы. Римо спросил их, где канцелярия.
— Монеты есть? — спросил один.
— Честно говоря, нет, — ответил Римо. — Но вообще-то деньги у меня есть. Наверное, тысячи две, а может, три долларов. Не люблю ходить по городу без гроша в кармане.
— Тогда гони капусту — получишь канцелярию.
— Иди в задницу, — сказал Римо.
Молодой человек отступил на шаг, рывком выхватил из кармана нож с выскакивающим лезвием и направил его острие Римо в живот.
— Ну, гони капусту.
Второй, широко улыбаясь, стоял рядом. Он негромко зааплодировал.
— Ты знаешь, — медленно произнес Римо, — школа — могучий источник знания.
Парень с ножом несколько смутился.
— Эй, не надо мне…
— Например, — продолжал Римо, — сейчас ты узнаешь, что испытывает человек, когда кости его превращаются в желе.
Нож в руке парня задрожал. Римо приблизился к нему на шаг, и, словно отвечая на вызов, тот выбросил лезвие вперед. Первое, что он услышал, был стук падения ножа на каменный пол. Затем он услышал несколько легких щелчков — это трещали кости его правого запястья, которое, выкручивая, сжимал в своей руке этот белый.
Парень разинул рот, собираясь закричать, но Римо прикрыл его рот ладонью.
— Шуметь нельзя. Не мешай прилежным детям учиться. Ну, где канцелярия?
Он вопросительно глянул на второго парня.
— Туда, по коридору, — ответил тот. — Направо, первая дверь.
— Спасибо, — сказал Римо. — Приятно было с вами побеседовать, мальчики.
У канцелярии была бронированная стальная дверь без какого-либо окошка, и Римо пришлось навалиться на нее всем телом, чтобы она открылась.
Римо вошел внутрь, подошел к длинной стойке и стал ждать. Наконец, в приемную вошла какая-то женщина.
— Чего хотели? — спросила она. Женщина была высокая, толстая, вокруг ее головы, как нимб, вилась копна густых курчавых волос.
На двери кабинета по левую руку Римо висела табличка: «Доктор Шокли. Главный методист».
— Я хочу повидаться с ним. — Римо указал на дверь.
— Он занятый. Зачем вам с ним видаться?
— Дело касается одного вашего ученика. Тайрона Уокера.
— Полицейский участок, он там, на улице. Им говорите про этого Тайрона.
— Мое дело полиции не касается. Я хотел бы поговорить с ним об учебе Тайрона.
— Вы кто?
— Я друг семьи. Родители Тайрона сегодня заняты на работе и попросили меня зайти в школу и выяснить, не могу ли я чем-нибудь помочь.
— Чего сказали? — Глаза женщины недоверчиво сузились.
— Мне казалось, я ясно сказал по-английски. Родители Тайрона работают и попросили меня…
— Я слышала, слышала. Чего вы мне городите? За кого вы нас принимаете? Вот тоже — пришел голову морочить.
— Голову морочить? — удивился Римо.
— Ни у кого здесь нет оба родителя, да еще чтоб на работе! Что вы их вранье слушаете?
Римо вздохнул.
— Ладно. Я вам скажу все, как есть. Я полицейский. Тайрон мой подопечный. Условно-досрочно освобожденный. А теперь он попался снова, за три изнасилования и шесть убийств. Я хочу поговорить с Шокли, прежде чем отправить его на электрический стул.
— Ну, так-то лучше. Так похожей на правду. Садитесь и ждите. Шокли поговорит с вами, когда сможет. Он занятый.
Женщина указала Римо на стул, а сама села за стол, взяла номер «Журнала черного совершенства и черной красоты» и уставилась на обложку.
Римо обнаружил, что рядом с ним сидит черный подросток, внимательно разглядывающий книжку-раскраску у себя на коленях. На раскрытой странице был изображен Поросенок Порки, нюхающий цветок на фоне сарая.
Мальчишка достал из кармана рубашки цветной мелок, раскрасил одну из толстых ляжек Порки в розовый цвет и убрал мелок. Потом достал зеленый и раскрасил крышу сарая. Убрал зеленый, снова достал розовый и принялся раскрашивать другую ляжку поросенка.
Римо через плечо парня следил за его работой.
— У тебя здорово получается, — похвалил он его.
— Ага, я лучший в классе по искусству-ведению.
— Это заметно. Ты почти не вылезаешь за контуры рисунка.
— Иногда трудно, когда линии близко, а кончик у мелка толстый и не влезает.
— Ну и что ты тогда делаешь? — поинтересовался Римо.
— Беру мелок, у кого он острый, и он влезает между черточками.
— А ему ты отдаешь свой старый мелок?
Мальчишка посмотрел на Римо — на лице его было написано явное недоумение, словно Римо говорил на языке, которого мальчишка никогда не слышал.
— Это еще зачем? Старый выбрасываю. Вы кто общественник или что?
— Нет, но иногда мне хотелось бы им стать.
— Смешно как-то говорите. «Мне хотелось бы» — как это?
— Это называется английский язык.
— А. Вот что Вас как?
— Бвана Сахиб, — сказал Римо.
— Вы тоже сын великого арабского короля?
— Я прямой потомок великого арабского короля Покахонтаса.
— Великие арабские короли, они черные, — хмыкнул парень. Он-то знает его не одурачить.
— А я по материнской линии, — объяснил Римо. — Возвращайся к своей раскраске.
— Ничего. Мне ее к завтра.
Римо покачал головой. Сидящая за столом черная женщина по-прежнему глядела на обложку «Журнала черного совершенства и черной красоты».
Дверь кабинета Шокли слегка приоткрылась, и Римо услышал голоса.
— Ублюдок! Крыса! — кричала женщина. — Дискриминация! Несправедливость!
Дверь распахнулась, и в проеме, спиной к Римо, показалась кричавшая.
Она размахивала кулаком, адресуя свой гнев внутрь кабинета. У женщины были огромные толстые ляжки, сотрясавшиеся под цветастым хлопчатобумажным платьем. Ягодицы ее напоминали небольшой холм с седловиной. Движения рук поднимали волны в океане жира, свисавшего с ее мощных бицепсов.
Голос в глубине комнаты что-то негромко произнес.
— Все равно крысиный ублюдок! — отозвалась женщина. — Если бы не эта штука, я бы тебе показала!
Она развернулась и сделала шаг в сторону Римо Если бы ненависть имела электрический заряд, глаза женщины извергали бы потоки искр. Губы у нее были плотно сжаты, а ноздри яростно раздувались.
Римо собрался было бежать, пока этот мастодонт его не раздавил. Но женщина остановилась рядом с мальчишкой, раскрашивавшим поросенка.
— Пошли, Шабазз. Пошли домой.
Мальчишка как раз спешил закончить раскрашивание правой передней ноги Порки. Римо слышал, как скрипят его сжатые от старания зубы. Женщина не стала ждать — со всего размаху она врезала мальчишке кулаком по уху. Мелок полетел в одну сторону, книжка-раскраска — в другую.
— Ну, ма, чего ты?
— Пошли прочь отсюда! Этот ублюдок не хочет передумать о твоем аттестате.
— Вы хотите сказать, что ваш сын не получит аттестат? — спросил Римо. — Его что, оставляют на второй год? — Неужели в этом мире еще осталось хоть немного здравого смысла?
Женщина посмотрела на Римо как на жареную свинину, провалявшуюся целую ночь на платформе подземки.
— Вы что несете? Шабазз — он говорил речь от имя класса в начале года. У него награды.
— Тогда в чем проблема? — поинтересовался Римо.